В последние годы в Петербурге появилось немало мест и событий, куда стремятся попасть модные и креативные люди. И это не только клубы – время от времени в городе происходят рейвы фестиваля GAMMA, и это не просто большие дискотеки с электронной музыкой, а нечто большее.
О петербургских рейвах и о профессии диджея мы говорим с организатором фестиваля GAMMA, диджеем Иваном Логосом и диджеем Леной Поповой, резидентами творческого объединения m_division.
– Лена, как получилось, что вы стали диджеем?
– У меня уже были друзья из Рок-клуба, а тут подруга-француженка, учившаяся в Краснодаре, приехала и привезла мне журнал “Фамм актюэль” с интервью Владика Мамышева-Монро, и кто-то ему об этом рассказал. И вдруг раздался телефонный звонок, мне звонит Влад (я была, конечно, очень счастлива) и назначает мне свидание у метро “Площадь мира”, чтобы посмотреть этот журнал. А Влад же удивительный человек – конечно, он у меня журнал выманил в обмен на свои армейские фотографии в костюме Монро. Это сейчас в любом порношопе можно купить накладную грудь, а тогда он просто засовывал за корсаж какие-то тряпки и фотографировался с молодыми бойцами – его и выгнали из армии за разложение личного состава. И он в тот же вечер повел меня на Фонтанку, 145, где ребята делали дискотечки. Все это было нелегально, и публика там была довольно маргинальная – помимо художников, музыкантов, разных неформалов, сексуальных меньшинств, туда ходили наши любимые бандиты, все эти опэгэшечки.
– Малиновые пиджаки наливались соком?
– О, да, и золотые браслеты – все как положено. Я в 1994 году начала играть, и промоутеры любят говорить, что я первая советская девушка – диджей, хотя одновременно со мной начинали и другие. Мне довелось видеть все это в зачаточном состоянии, как это развивалось. У нас тогда были и заводы, и дворцы: сунешь 300 рублей вахтеру, и тебя пустят во дворец Белосельских-Белозерских, и в особняке Кшесинской, где тогда был музей Ленина, мы тоже за бутылку водки устраивали рейвы. Это же было беззаконье, безвременье.
– Иван, понятно, Лена стояла у истоков, а вы, совсем молодой человек, как пришли к этому славному диджейскому делу?
– Мне хотелось изменить ситуацию у себя в Омске, где я жил, играть свою музыку, танцевать, создавать субкультурные веяния. Омск – регион печальный, тамошние клубы не удовлетворяли наших вкусов и интересов, и мы начали создавать свои события – я и мой партнер Слава. Мы тогда начали и до сих пор продолжаем. Начали с маленьких событий на 100–200 человек, для друзей и их друзей, потом сделали первое большое событие где-то на 1000 человек.
Мне хотелось изменить ситуацию у себя в Омске, играть свою музыку, танцевать, создавать субкультурные веяния
Все это было непросто. Я тогда заканчивал университет, моя специальность – информационные технологии, инженер-системотехник. Первое наше событие в 2009 году принесло нам убыток 250 000 рублей, а зарплата у меня было 15 000, так что справиться нам было тяжело. Некуда было деваться, кроме как сделать еще несколько событий, чтобы заработать. Ничего, всему научились сами. Нам просто не повезло с первым событием: оно было под открытым небом, и многие не поехали из-за дождя. Через два события мы выплатили долги и вышли на небольшую окупаемость.
Я давно мечтал уехать из Омска – и приехал сюда, в 2013 году мы начали возрождение былой славы Петербурга. Мы знали, что становление рейв-культуры происходило здесь, что это была своеобразная рейв-столица России, но ко времени нашего приезда здесь было примерно как в Омске. И здешние ребята пребывали в таком характерном петербургском унынии: здесь все было, все прошло, ничего больше не будет. Но мы понимали, что уж если мы в Омске, самом бедном городе-миллионнике, собирали по полторы-две тысячи человек и видели горящие глаза, то здесь можно все изменить, – и взялись за дело. И сейчас мы пытаемся простроить наши события более четко и качественно, не теряя изначально присущего им духа свободы.
– Иван, а вот вы называетесь резидентом творческого объединения m_division – что это значит?
– Резиденты – это люди, которые постоянно играют на событиях нашего творческого объединения, на фестивалях, вместе решают какие-то проблемы, обмениваются опытом – в общем, соратники. M_division – это творческое объединение или промогруппа: как у стран есть резиденты и не резиденты, так и у промогрупп есть резиденты и приглашенные артисты. Лена и я – резиденты нашей промогруппы m_division, мы постоянно играем на наших событиях.
– Лена, а что такое “играть” в вашем понимании?
– Это значит воспроизводить какой-то музыкальный материал на протяжении некого заданного времени, заполнять это время музыкой соответствующего формата, которую ты подбираешь. Для меня диджеинг имеет несколько составляющих, и одна из них – это селекция. Ты не пишешь свою музыку, пользуешься материалом, созданным другими, собираешь некое полотно, под которое люди танцуют или, если это чилаутная вечеринка, лежат.
Форматы бывают разные, для m_division основной формат – техно. Но это не обязательно танцевальная музыка – есть опусы, больше похожие на путешествие. Когда ребята стали делать здесь мероприятия, это действительно очень помогло Петербургу, в котором в это время все и правда как-то остановилось. Здесь есть и другие группы, мы с ними сотрудничаем, но у них более коммерческий подход, они и артистов зовут более простых. А у Ивана и его друзей более широкое поле для экспериментов, более смелые решения. Иногда люди приходят и не понимают – почему эта музыка звучит на танцевальном вечере, но они приходят на второе-третье мероприятие и уже ждут именно такой музыки. Они ждут инсталляций – тут всегда присутствует и визуальное искусство.
На фестивале GAMMA – обязательно выставки художников со всего мира. Для меня это очень важно, ведь вся эта культура пришла к нам от новых художников, от Тимура Новикова, от Новой Академии, это они, не будучи диджеями, привезли сюда электронную музыку, веяние современности на тот момент. И сейчас я вижу в мероприятиях m_division, что это – не просто прийти потанцевать, а потом клуб закрылся, охранники выключили свет, и все разбежались. Нет, это нескончаемый процесс – не только вечеринки, но и подготовка. Сейчас Иван взял под крыло еще и клуб BLANK. На самом деле эта культура очень мощно существует в мире, и то, что делает Иван, мне очень по душе.
– Иван, а что это вообще такое – рейв-культура?
– Мы не очень любим слово “рейв” – с ним не очень приятные ассоциации 90-х, когда рейв-культуру стали использовать большие корпорации, радиостанции. В первую очередь это были свободные мероприятия, на которых можно позволить себе больше, чем в клубах, где всегда есть свои арт-директора или просто директора, которые тебя ограничивают, ставят в музыке определенные рамки.
Рейв – это был протест против массовой культуры, андеграунд. В одном клубе Нью-Йорка в 80-е могли играть диско, а в другом – техно на 2 тысячи человек, и эти параллельные культуры не подозревали друг о друге. Рейв – это изначально протест, свобода, но сейчас уже все иначе, вот мы и захотели отойти от этого названия, чтобы не использовать тело трупа – и назвать это индустриально-музыкальными путешествиями. Завод и музыка. И людям это очень понравилось – и название, и его смысл.
– То есть свобода выражается в свободном выборе музыки, без всяких ограничений?
Вряд ли ты просто так сможешь потанцевать на заводе, среди полуразрушенных стен и станков
– Да, конечно, и еще в местах. Вряд ли ты просто так сможешь потанцевать на заводе, среди полуразрушенных стен и станков. И люди чувствуют остроту момента: сейчас ты здесь танцуешь, а завтра уже не сможешь сюда прийти. Ну, и потом, это большие, хорошие пространства, где комфортно собираться и слушать музыку, которые удобно оформлять, как нам нравится – добавлять туда медиаискусство. Каждое событие – это такой особый акт искусства: создание такого пространства.
– Лена, а какое искусство существует рядом с техно-музыкой?
– Это не просто дискотечка – это целый культурный пласт, мода, образ жизни. Понятно, что видео-арт делается в гармонии со звукорядом. Ну, и танец, но это, как правило, не выступления, хотя и они случаются – на танцполе, спонтанно.
– Иван, а как по-вашему, что стоит рядом?
– К нам ходит много людей, увлекающихся современной хореографией, и они устраивают спонтанные перформансы. На ГАММЕ 2017 года мы запустили проект “Артификация” по развитию и поддержке современных художников: у нас ведь многим негде выставляться. Мы принимали работы в самых интересных для нас категориях – медиа-арт, стрит-арт, аудиовизуальное искусство, архитектура. Мы удивились, когда нам прислали около 600 работ со всей России, но бюджет у нас был ограничен, поэтому из них мы реализовали всего около 60. Над проектом, оказавшимся очень интересным, работали профессиональные кураторы, и мы увидели, что это очень нужно: сейчас появляется огромное количество новых художников именно благодаря таким проектам. Сам фестиваль GAMMA – это около года подготовки, три-четыре месяца интенсивной работы на площадке, то есть на полностью заброшенном заводе, где нет ничего, иногда даже электричества. И там надо построить маленький город, где люди смогут слушать музыку в комфортных условиях.
– Но на это же нужны бешеные деньги…
– Ну, это уже наши проблемы. На таком заводе создается шесть сцен, оборудование мы не покупаем, а арендуем. На каждой сцене выступает 10–12 артистов, всем надо оплатить дорогу, визу, гонорар. Эта индустрия существует в мире много лет, у нас она возникает как периодические явления в виде нашего фестиваля. Это альтернативное искусство.
К нам приезжают гости из Европы, им это интересно, потому что там эти фестивали другие, они давно превратились в некий супермаркет, куда просто привозят популярного артиста, он выступает час, и люди уходят домой. А у нас все более осмысленно и серьезно, мы все же считаемся в первую очередь музыкальным фестивалем, где выступают представители различной авангардной электроники со всего мира.
– Лена, Иван – организатор, а вы выступаете только как диджей?
– Да, мое участие – это в основном выступления. Я езжу по многим городам и могу сказать, что в культурном отношении то, что происходит в Петербурге, – это значимые события. Москва сейчас тоже развивается, но наша история мне кажется более честной и серьезной. К нам пойдет не весь город, а только те, кому важны не только танцы, а важно еще и головой поработать. Артисты из Европы, которые у нас играют, даже у себя на родине считаются сложными, это такая интеллектуальная прослойка.
У нас есть диджеи, которые играют еще с 90-х. Ведь помимо фестивалей есть еще клубное движение, люди именно в клубах начинают серьезно смотреть на электронную музыку. У меня на глазах сменилось несколько поколений – люди приходят к этой музыке, увлекаются ею четыре-пять лет и уходят. Это все-таки авангард, электронной сцене всего лет 30 на фоне рок-н-ролла, она смелая, она привлекает молодежь.
В 90-е годы у нас было много крупных мероприятий в самых неожиданных местах. В 1996 году мы даже пытались сделать мероприятие в Константиновском дворце, когда там еще была казарма и жили солдатики, и все было разрушено. На том шикарном балконе в резиденции Путина мы планировали поставить диск-жокея, но нашли более комфортное место – старинные княжеские конюшни в Знаменке. Кронштадт, дамба – это ведь тоже неосвоенные территории.
Публика всегда стремилась к экстриму, а рейв – это и есть экстрим, эксперимент, он требует огромных физических нагрузок: если танцевать 8–12 часов, то люди скидывают сразу по 2–3 килограмма. Человек сбрасывает привычный социум и остается наедине с музыкой, со своими ощущениями, с близкими по духу людьми. Это выплеск энергии, освобождение мозгов. Это и художников привлекает – я и понятия не имела, что такое завод Нобеля или завод Степана Разина, памятник индустриальной архитектуры: никому не нужное – и вдруг пригодилось.
– Иван, а после вас здание продолжает погибать, для него ваше событие не является новой жизнью?
– Является. Благодаря нам об этом месте узнают. У нас, например, была интересная история с одним из цехов завода Нобеля, первого механического завода Российской империи. Мы провели там несколько мероприятий, и после этого нашелся арендатор, и нам пришлось оттуда съехать, но собственник предложил нам еще один цех, подальше. Там мы провели пять мероприятий, и появился совершенно удивительный арендатор, захотевший построить там баскетбольную площадку для детей.
– Лена, по вашим наблюдениям, петербургские и европейские рейвы сильно отличаются друг от друга?
В Берлине многие электронные клубы финансируются государством, а для меня электронная культура всегда существовала вне государства, это был внутренний протест
– Безусловно. У нас это происходит давно, и есть некая аутентичность, есть люди, работающие много лет, развивающиеся по своему особому сценарию. В Берлине многие электронные клубы финансируются государством, а для меня электронная культура всегда существовала вне государства, это был внутренний протест. Для меня это более естественное и настоящее состояние культуры. Массовое искусство – оно для масс, а массы всегда подчиняются государственному строю, правящей партии, поэтому для меня настоящее искусство всегда было протестом, альтернативой. Я часто бываю в Европе, в основном в Германии, но, мне кажется, у нас все как-то выше и чище, я себя лучше чувствую именно здесь.
– Иван, перейдем к тайнам мастерства – что вы вкладываете в слова “я играю”?
– Это музыкальный багаж, накопленный тобою за жизнь. Все хорошие диджеи – это серьезные меломаны, перелопатившие сотни тысяч пластинок, потратившие сотни тысяч часов, чтобы отобрать бриллианты, которые люди слышат на танцполе. Самое главное – это отобрать лучшее из лучшего и преподнести это людям в нужный момент. Хороший диджей не подстраивается под публику, а строит свое выступление здесь и сейчас как единое произведение. Это всегда импровизация, и мастерство диджея – представить за час музыку всех континентов, да еще последних 30 лет. Есть диджеи, которым лет 65, они играют не так часто, но они стояли у истоков, и они – настоящие мастера.
– Лена, вы согласны?
– Да. И в этом есть некая магия, шаманизм, ведь электронная музыка – она в основном без слов, ты влияешь на людей исключительно ритмом, мелодией, происходит некое камлание. Огромное количество людей собирается, чтобы танцевать под громкую музыку, и диджей управляет этими состояниями. Он может не поймать волну и все разрушить, люди уйдут с танцпола – так бывает. Энергетический обмен закольцовывается: ты играешь и видишь – трек не заходит, ты меняешь, подстраиваешься, импровизируешь, смотришь – оп, опять зацепило! Если люди на танцполе не отдают тебе ничего: просто стоят и слушают, даже танцуют, но как-то формально, – это провал. А иногда бывает, что почти все стоят, танцует человек 15, но отдача есть – они слушают. Это настоящее коллективное творчество.
– Иван, это правда?
– Да. Сейчас вот очень модны иммерсивные спектакли, так вот, рейв – это и есть иммерсивное действие, и каждый – его участник.
– А кто эти люди – ваша публика?
– Мы даже пытались нарисовать ее портрет: это очень открытые новому молодые люди от 25 до 35 лет, да и 40-летних приходит немало. Это просто активные молодые люди, которые что-то создают сейчас и будут создавать в будущем: художники, журналисты, музыканты, специалисты IT – интеллигенция, это видно по лицам. Они готовятся к нашим событиям, которые для них важны: подбирают одежду, покупают пластинки, чтобы потом подписать у артистов. Это целый пласт культуры.
