Фигура Сергея Курехина, музыканта, мистификатора, создателя легендарной “Поп-механики” и других музыкальных проектов, казавшихся современникам сумасшедшими (и оказавшихся неповторимыми), до сих пор привлекает к себе внимание.

Он выступал вместе с самыми известными российскими рок-музыкантами, но его фигура стоит особняком. Возможно, меньше всего известна музыка Курехина к кинофильмам, поэтому жена музыканта Анастасия Курехина решила посвятить ей отдельный фестиваль. О творчестве Сергея Курехина и о его киномузыке мы говорим с художественным руководителем Центра современного искусства имени Сергея Курехина, женой музыканта Анастасией Курехиной, искусствоведом, телекиножурналистом Сергеем Шолоховым и основателем Музея сновидений Фрейда, психоаналитиком, теоретиком культуры Виктором Мазиным.

– Анастасия, что это за фестиваль?

– В советские и постсоветские времена Сергей создал музыку к 22 фильмам, они больше нигде не идут, по телевизору их не показывают, и мы решили, что пора уже их показать. Они стали редкостью, интересным событием. У большинства есть прокатное удостоверение. В первую очередь мы покажем фильм “Господин оформитель” Олега Типцова, “Оно” Овчарова – он был издан на DVD и саундтрек на CD, компания “Геометрия” очень постаралась, нашла весь материал, записанный к фильму, вычистила его и очень красиво издала. Есть чудесный фильм Максима Пежемского “Переход товарища Чкалова через Северный полюс” – его давно не показывают, но он классный. И есть фильм Татарского “Пьющие кровь”, где снимались Марина Влади, Соломин, есть фильм Пежемского “Пленники удачи” и еще “Замок” Балабанова, фильм для него необычный – задвинутый, с чудесной музыкой. Это все для первого эшелона. Ну, и есть еще много фильмов, не имеющих прокатных удостоверений, мы их потихоньку будем делать.

– Сергей, а как вы относитесь к этим фильмам с музыкой Сергея Курехина?

– Прекрасно – начиная с 1987 года я делал сюжеты о каждом фильме с музыкой Сергея Курехина для ленинградского, а потом российского телевидения. Это абсолютно самобытная музыка, послушайте хотя бы музыку к фильму “Господин оформитель” – до Сергея такого никто не придумывал, это владение всеми музыкальными мирами, использование их одновременно в одном месте.

– А что для вас творчество Курехина – это авангард или, скажем, современное искусство?

– Нет, Курехин для меня – человек эпохи Возрождения, у него на курточке было написано “Капитан” – он был начальником всех искусств, в его “Популярную механику” собирались и секция народных инструментов, и джазовая, и струнная, и рок-секция, и музыка большого города, и он из всего этого делал свой сказочный хрустальный замок.

– Виктор, а для вас что это за явление – искусство Курехина, его музыка?

– Для меня важна именно его музыка. Вот Настя называла фильмы – и у меня в голове возникала музыка, но не было никаких образов, то есть они для меня – событие музыкальное. К тому же Сергей рассказывал мне, как он писал музыку к тому же “Господину оформителю”, так что тут возникают воспоминания, которые для меня важны, но делиться ими я принципиально не хочу. Он сам четко разделил разные свои проявления в той или иной среде: “Поп-механика” – это одна история, музыка к фильмам – другая, его сольные выступления – третья.

Я согласен, это человек Возрождения – его устремления в первую очередь затрагивали человека, общество, они шире просто музыки, и “Поп-механика” – это явно не только музыкальный феномен. Для меня это дух времени – перестройки: когда вся иерархия рухнула, социум слетел с катушек и стал рассыпаться, тогда Сергей стал осуществлять его пересборку. У него на сцене появлялись люди, которых невозможно было представить вместе. Для меня – да, это эпоха Возрождения, но и форма радикального авангарда тоже. Для меня авангард – не мелкое явление, он позволяет чувствовать движение в культуре. Авангард ничего не разрушает, он просто движется вперед, работая в первую очередь с языком – музыкальным, кинематографическим, любым.

– Настя, вот мы выслушали две точки зрения – про Возрождение и авангард. Я понимаю, что вам трудно судить, вы были внутри процесса. И все-таки какая точка зрения на Сергея вам ближе?

– Обе. Сергей был фигурой колоссальной и противоречивой – и классический пианист, и авангардный пианист, создатель лирических, трагических проникновенных мелодий. Он был мелодист с большой буквы, каких в конце ХХ века, наверное, и не было. Поэтому, возможно, и началась вся эта экспериментальная музыка, ведь сочинять мелодии – это особый и очень редкий дар. Помню, как Сергей приходил и спрашивал: это я сочинил или ты это где-то слышала? Это спускалось к нему как-то с небес, и он даже иногда не понимал, сам ли он это придумал.

Помню, как меня однажды пытали на телевидении: что такое авангард? Я говорю: встаньте впереди и идите вперед – и будете в авангарде. Наверное, то, что делал Сергей, опережало время. После него многие талантливые ребята пытались повторить “Поп-механику”, но получалось как-то кисло, не было энергетики, да и вообще ничего. Сергей не боялся никаких эффектов, например, животных. Я боялась. Когда он мне рассказывал о своих планах, я говорила: вот теперь-то всех повяжут, и вообще, этого не может быть никогда. И все проходило отлично, полный зал “Октябрьский” – когда уже давали “Октябрьский”, шок у зрителей. И всегда это было суперсобытие, о котором до сих пор вспоминают.

– Сергей, вот вы сказали о человеке Возрождения, а может такой человек существовать в одиночестве, сам по себе, без Возрождения вокруг?

– Творчество Курехина пришлось на эпоху, полную энтузиазма. Рыцари Рок-клуба слагали прекрасные песни, мы слушали Кинчева, Гребенщикова, Цоя – Курехин был не один, это была огромная волна, которой он отчасти просто дирижировал. Например, в его “Поп-механике” обязательно была рок-секция. Когда выходил Цой – жди голых виолончелисток, они появлялись на ленте из правого угла концертного зала, проплывали под Цоя наискосок, абсолютно голые, потом сами начинали что-то пиликать. А потом вносили ковер, разворачивали его – а там Эдуард Хиль, он подхватывал эстафету и пел “На последнем сеансе” – что-то ностальгическое. Курехин превращал все эти ценности в единицы ритма, из которых потом слагалось совершенно новое здание. Да, присутствовали и животные, кролики иногда расползались по кулисам, и их сложно было собрать. Играя образами, Сергей их разрушал – и одновременно создавал из них новую ценностную иерархию, которая была гимном свободе.

– Вы согласны, Виктор?

– Да, это была волна, и мне всегда приятно думать, что перестройка началась в искусстве, а не в политике: вначале был Курехин и компания, а уже потом Горбачев и компания. Не было бы этой волны – не было бы ничего. Это был прекрасный момент. Я тогда был уже взрослым, но постоянно повторяю себе, что я ребенок перестройки, как будто я тогда заново родился. Это был единственный период, когда можно было дышать. Ключевое слово для меня – это "энтузиазм", а Курехин – воплощение этого энтузиазма. А "энтузиазм" – это центральное понятие для Канта, который говорил о Великой французской революции.

И второй принципиальный момент – это дружба, без которой тоже ничего бы не было. Сергей придумывал “Поп-механику”, получал место и до последнего момента не мог понять, кто будет участвовать в ней, кого-то он звал за пять минут до начала, это всегда было по зову трубы. Сергей приезжал в Берлин и смотрел – кто на месте, кого можно позвать. Или кто сейчас в Петербурге – вот, например, есть Ванесса Редгрейв, значит, ее можно выпустить на сцену.

Это для меня принципиально важно. Сергей был частью фри-джазовой сцены, и он сам всегда говорил о своем промежуточном положении в культуре, в том смысле, что рок-музыканты говорят: ты не рок-музыкант, иди отсюда, джазовые музыканты говорят то же самое (это рассказывал сам Сергей). И в этом смысле он абсолютно одинок, он сводит разные культуры на одной сцене – и дает им определенную долю свободы. Я много раз бывал на репетициях: его руководство ограничивалось установлением последовательности, а наполнение – не будет же он говорить группе “Кино”, что ей играть, он просто показывал: вот, вы делаете такой ритм, а дальше люди чувствовали себя совершенно свободно. Все было спонтанно, но Сергей был организатором и дирижером, хотя это был тот еще дирижер, он мог летать над сценой, ползать, дирижировать ногами, но при этом все было понятно – и зрителям, и исполнителям.

– Сергей, вы тоже это помните?

– Я вот прекрасно помню эту “Поп-механику” с Ванессой Редгрейв, Курехин тогда решил пригласить знаменитых артистов – как он говорил, чтобы их умертвить.

– Анастасия, и вы это помните?

– Да, они приехали, чтобы поддержать сгоревший тогда в Москве Дом театральных деятелей.

– Сергей, и что же?

– Там были многие – и Дебора Янг, и Нани Брегвадзе, и Франко Неро. И Курехин решил придумать им разные виды смертной казни – под музыкальное сопровождение. Причем мне он сказал, что цель – умерщвление не тела, а души артиста.

– А зачем?

– А затем, чтоб неповадно было. Ванессе опустили голову в таз с водой – надолго.

– А потом, Настя?

– А потом она долго ползала по сцене: как профессиональная актриса, она считала, что на сцене можно все, и соглашалась на все, что предлагал Сергей.

– Курехин действительно был один?

– На самом деле он всегда был в тусовке. Помню, мы как-то уехали в Берлин, нам предлагали там жить и работать, но он сказал: нет, и мы вернулись через два месяца, и я чуть ли не землю целовала, так мы соскучились. Хотя здесь была полная разруха. Ему не хватало друзей, людей, у него всегда были близкие друзья, с которыми он созванивался каждый вечер. Хотя и побыть одному ему надо было – в таких случаях он говорил: все, меня Настя ждет, – я была таким монстром, из-за этого, наверное, казалась многим авторитарной женой.

Лучший отдых для него был – сидеть за своими книжками, иногда он играл на синтезаторах, а всякие курорты не переносил, больше пяти дней никогда там не задерживался.

Я хочу вернуться к кино – оно сыграло в его жизни очень хорошую роль: не будь этих заказов, трудно сказать, как появилась бы эта музыка – наверное, она была бы другая. Он ее и на выступлениях использовал, и в “Поп-механике”. А четыре года назад родился новый проект – Леша Айги сыграл ее с оркестром, было два очень успешных концерта в Большом зале консерватории в Москве. И в основном это музыка к кинофильмам – и это хорошо, потому что в кино режиссеры все время хотят ее заглушить, она редко звучит в полную силу. Только Олег Типцов, сам музыкант, дал ему свободу.

– Сергей, я помню времена, когда у меня еще был телевизор и мы смотрели ваш с Сергеем ”Ленин – гриб”. Что бы это ни было, Возрождение или авангард – оно было и кончилось. Или куда-то еще проросло – в сегодняшний день?

– Это было волшебное время, и в нем происходили волшебные события. А сейчас время утратило свое волшебство, и ничего волшебного не происходит.

– Значит, это осталось вещью в себе?

– Ну, это, безусловно, мировой шлягер, это вещь в себе, ее нет смысла продолжать, она существует во Вселенной, она самодостаточна, и каждое новое поколение кликает и радуется. В культурном процессе ничего равного не было и быть не может.

– Виктор, а вы как считаете?

– У меня нет однозначного ответа: с одной стороны, Сергей – герой своего времени, которое он описал, и в этом смысле повторение невозможно и неуместно. Учеников Курехина я представить не могу, но есть другая очень важная вещь – влияние. Я занимаюсь в основном преподаванием. Недавно я получил электронное письмо от одного молодого человека, кажется, из Тобольска – он пишет, что прослушал мои лекции о Курехине, и с тех пор он главный герой не только для него, но и для всей его компании, и они организовали у себя какое-то общество – с филиалом почему-то в Алма-Ате. То, что делал Курехин, продолжать невозможно: другое время, цифровая эпоха, которую Сергей, кстати, предсказал, ведь “Поп-механику” можно рассматривать как предтечу техно-музыки, хотя кто-то скажет, что техно-музыка – явление меньшего масштаба. Раньше культура была очень разнородна и в то же время едина, а сейчас она только разнородна: люди ничего не знают друг о друге – кто чем занимается. И я считаю одной из важнейших своих задач настаивать на революционности перестройки и авангардизме Курехина. Я не раз сталкивался с тем, что люди открывают для себя Курехина и видят новые горизонты. Они говорят: ничего себе, ну и времечко у вас было, ну вы и повеселились…

– Настя, вы тоже чувствуете это влияние Сергея на сегодняшний день?

– Безусловно, хотя многое в его творчестве еще не раскрылось. Я уверена, что его музыка тронула бы многие сердца и что сейчас надо заниматься ее популяризацией, осмыслением. Например, мы сейчас сделали одноактный балет “Воробьиное озеро” с молодым хореографом Максимом Свищевым, и все были дико тронуты. Это на музыку “Воробьиной оратории” – получилось красивое получасовое произведение. Сейчас я думаю сделать двухактный балет “Господин оформитель”, но это пока в процессе. Многие только так и услышат музыку Сергея – а как еще ее услышать, сложно…

– Сергей, вы тоже думаете, что творчество Курехина нуждается в популяризации?

– Я иногда живу в интернете и вижу те волны несказанного счастья, которые исходят от тех, кто впервые открыл для себя передачу “Ленин – гриб”. Приходят новые поколения, и каждое оценивает это произведение как абсолютный шедевр.

По словам Сергея Шолохова, в то, что Ленин – гриб, поверили Алла Пугачева, Константин Райкин, и даже старые большевики, взволнованные, пришли в обком партии требовать объяснений.