Пишет человек, который давным-давно, по его признанию, разочаровался в том, что царство разума может стать хотя бы когда-нибудь, в отдаленном будущем, царством справедливости. Раз, мол, человечество отказалось от Всевышнего, пусть имеет что имеет. Читаю: «Кого обирают наши прокуроры, судьи, полицаи? Тех, кто не имеет связей, но с кого можно что-то содрать. А если видят, что у вас есть высокие покровители, то и на ваше явное преступление закроют глаза. Но почему вы, Анатолий Иванович, вместе с вашими слушателями читателями считаете, что должно быть иначе? Современный человек просто вычисляет, если вычисляет, что ему будет, если он совершит преступление или какую-нибудь гадость: будут ли его бить в участке, издеваться в камерах, надолго ли отправят за колючую проволоку. Понимаете? Он прикидывает последствия, если только прикидывает – умом и только умом. Совесть его тут не принимает участия, поскольку отсутствует. Нет веры - нет и совести.

Справедливости в такой жизни не больше, чем в болоте среди его обитателей. Кто сильнее, здоровее, ядовитее, ловчее, тот и благоденствует. Так и должно быть в царстве разума! Закон есть, но это закон болота, закон джунглей».

С этим письмом сопоставляю следующее. Оно, как и предыдущее, из Подмосковья. «Сижу у камина, пишу вам, вспоминаю осень, последнюю генеральную уборку на даче. Я с нею припозднилась. Дом покрашен, все прибрано. На дачах почти никого нет, узбеки вынужденно отдыхают. Их тут много, и не становится меньше. Как- то давно среди наших дачников не слышала таких слов, как «чурка» или «моджахед». Кому-то надоело так выражаться, кто-то, наверное, вспомнил, что сам тоже человек. Такое впечатление, что они все – Узбекистан, Таджикистан сюда хотят. В один голос говорят, это я слышу своими ушами: «В России у вас закон! В России закон любят. Здесь свои права можно получить и можно защитить. У нас - нет! У нас делать нечего, надежд на уважение прав нет никаких». Но и зарабатывают, я бы сказала, более чем хорошо. За тысячу рублей в день никого не найдёшь. Мы их избаловали, потому что у нас пока есть чем платить. Дерево спилил - тысяча-две. Мой друг Мумин за двенадцать лет всех своих детей, остающихся в Таджикистане, вырастил и поженил - а это пять-семь тысяч долларов свадьба. Так там положено. Жену там содержит. И миллион скопил на дом, который я сейчас помогаю ему купить здесь, в Подмосковье. Правда, сам пока без зубов ходит. На родине тоже построил дом – на старость. Работает с утра до вечера, а бабушкам - пенсионеркам просто так помогает: кому грядку вскопать, крышу подправить. Довольно хорошо знает русский язык, пишет на нем, правда, не лучше русского чиновника, а разговорную речь с нашим юмором понимает, пожалуй, лучше. Мумин во время войны переселился с семьей в Таджикистан. «Теперь я, - говорит, - везде чужой: в Таджикистане - потому что узбек, в Узбекистане - потому что перебрался в Таджикистан, в России – потому что мигрант». Помогаю ему купить здесь дом не только потому, что он отблагодарит работой, но и потому, что мне это в радость», - пишет эта добрая, умная и практичная русская женщина. Думаю, вы согласитесь с такой моей оценкой. Автору предыдущего письма русская жизнь, и не только русская, видится как сплошное беззаконие, а вот узбеку Мумину и его товарищам она кажется чуть ли не торжеством законности. Вот и верь умникам, поучающим нас, что демократия, правовое государство, все эти европейские штучки подходят не всякому человеку. Нет, друзья, всякому!

Геннадий Коновалов вступает в разговор с крымскими краеведами, которые, как он пишет, хором повторяют, как заклинание: "Крым всегда был российским!" И ведь всем давно известна точная дата, когда и у кого Крымское ханство было завоевано! Но как видно, те века и тысячелетия, что были до 1783 года, в их понятие "всегда" не помещаются! Должны бы вместо слова "всегда" сказать "долго", да язык не поворачивается, ведь тогда это утверждение теряет всю убедительность! Но допустим, что был всегда. Тогда пусть попробуют объяснить: кто в таком случае дал такие причудливые для русского слуха географические названия в Крыму: Ялта, Алупка, Гурзуф, Алушта, Джанкой, Бахчисарай, Массандра, Балаклава, Форос, Керчь, Судак,Сиваш, Сасык, Симеиз, Гаспра, Кача, Коктебель? Евпатория раньше называлась Керкинитида, а Феодосия прежде
была Каффа. Симферополь был Симферуполисом, Севастополь был Ахтиаром. Да и само слово Крым тоже явно нерусского происхождения», - пишет господин Коновалов. А я про свое, Геннадий, про свое. Ну, а если бы все названия в Крыму были русского происхождения, а он никогда не знал бы таких хозяев, как татары и кто там до татар, а знал бы только русских? Что, аннексия его в таком случае была бы законной? Россия совершила беззаконие. Так смотрит на это свободный мир, и так оно и есть. В России подменяют предмет разговора. Говорят не о законности, а об исторических правах, справедливости. Ничто так за последнее время не подчеркнуло старинную русскую беду - ту самую, которая обозначается словами: закон – что дышло. Самая полная, залихватская демократия ничего не стоит без повседневной законности. Если народ попирает закон, то это не народ, а толпа. Правление толпы называетсмя не демокртией, а охлократией. Охлос значит толпа. Вместе с тем, надо признать, что какие-то зачатки законности в России есть. Это видит тот же узбек Мумин, о котором мы прочитали в предыдущем письме.

Вот одно из тех писем, которые я особенно ценю. Пишет заводской инженер с Урала. Читаю: «Пишу вам с любимого завода. Вам его назову, а вы не называйте. Самая, наверное, большая проблема у нас -кадры. Не хватает квалифицированных рабочих. Не хватает и тех, из кого мы могли бы своими силами и средствами делать мастеров. Есть, правда, такой резерв, как лица, освобождающихся из мест заключения. Таких, откровенно говоря, хоть отбавляй, но этим резервом мы не пользуемся. Это, в основном, урки. Они годами не жили, не работали – играли в карты. Завозим молодежь из деревень и обучаем ее, насколько возможно. А где ещё брать людей? Нужны нам и солидные управленцы, инженеры. Моему бывшему однокурснику, толковому человеку, живущему в Волгограде, предлагаем: давай к нам, на Урал, будешь у нас одним из руководителей, зарплата - два миллиона рублей в месяц. Он не хочет: там у вас тяжелый, говорит, контингент. Зарплаты наших рабочих, - продолжает автор,– сорок-пятьдесят тысяч, они идут на карту, оттуда принудительно вычитают коммуналку. Есть ещё одна карта: на питание. На нее тебе ежедневно перечисляют семьдесят рублей. Это – только на питание. Можешь в заводской столовке поесть, можешь что-то купить в заводском продмаге или кулинарии. Но только продукты! Если не проел эти семьдесят рублей, их списывают с твоей карты. Удивительно, но эта мера помогла улучшить здоровье людей - они стали нормально питаться! Потому что, повторяю, если не проел эти семьдесят рублей, то они сгорают! Пока завод не додумался до этого, рабочие считали, что главное – не питание, а айфон, ну, и сигареты. На эти дурацкие айфоны и откладывали деньги в ущерб здоровью. На это же берут и кредиты. У меня, - пишет автор, - это в голове не укладывается, но у них другие головы, свои.Зарплату решено не поднимать. Нет смысла. Лучше работать люди не станут, тут двух мнений быть не может, а кредитов на свои головы наберут ещё больше. В прошлом году заводу повысили план на двадцать процентов, но при жестком и грамотном управлении мы выполнили этот план! На будущий год еще на восемь процентов повысили. Думаю, тоже выполним. У нас работают и наши партнеры-иностранцы. Мы попросили их придумать технологии раскатки некоторых деталей. Подробности вам не нужны. Факт тот, что иностранцы придумать не смогли, а наши инженеры все же додумались. Так что западные партнеры в сильной завязке с нами. Между прочим, моя сестра-москвичка раздумывает, не отправиться ли сюда ко мне на оклад впятьсот-семьсот тысяч в месяц», - пишет инженер. Не знаю, друзья… Я бы встал в позу из-за этих семидесяти рублей. Если я их заработал, то как их тратить – мое дело, обойдусь без опекунов. Это письмо для меня – окошко в мир русского предпринимательства, в мир серьезного русского инженера-частника. Он не ждет у моря погоды, не опускает рук, не теряет головы, хочет и умеет зарабатывать. Трудности с рабочей силой высокого качества испытывает не только он. Что это такое, знает по себе и Запад, самые свободные и богатые страны. Роботизацию двигает вперед не только страсть человека к изобретательству, но и нужда. Я, как известно, был почти отличником по всем предметам, по марксизму-ленинизму – едва ли не в первую очередь. И сейчас разбуди меня среди ночи – без запинки выдам марксово высказывание, что условия для социализма появятся только тогда, когда капитализм полностью выполнит свою величайшую цивилизаторскую миссию: вырастит, воспитает, явит миру такого рабочего, который будет образцом дисциплинированности, ответственности и мастерства, без чего невозможна развивающаяся промышленность. Правда, уже при нем, при Марксе, капитализм начинал обходиться без всякого рабочего.

Один из наших постоянных слушателей и читателей поместил на своей странице в Фейсбуке ту выдержку из моей передачи, в которой говорится, что Запад уже давно в России: в мечтах одних и в планах других молодых способных людей, решивших туда свалить, как они выражаются, от беспорядка и греха подальше. Я открыл страницу этого человека, таким образом оказавшись в круге его собеседников. Скучно мне там не было. «Все очень просто, - пишет, например, господин Зайцев. - Путин постарел! Постарел внезапно для всех нас! Что отличало его раньше: он умел отвечать на вызовы, чувствуя нерв страны! Теперь этого нет и в помине! Инерция еще есть, но она уже слишком слаба!». Все эти предложения завершаются восклицательными знаками. И дальше: «Остается только чиновничья братия, слившаяся в экстазе с финансовыми потоками, госкорпорации, превращающие население в компост для своего благополучия, и нелепая политическая подпорка в виде "Единой России". Смутное время грядет, смутное», - это пишет недавний поклонник Путина. Таких в России уже целая партия, можно смело сказать, партия общенародная, но высказываются от ее имени пока, в основном, люди с образованием. Запад для них враг, Украина – врагиня, а Путин – друг, пришедший в негодность. «Безволие», - ставит ему диагноз один из глашатаев этой партии – диагноз ему и всем его кадрам сверху донизу. - Начальственное безволие, - продолжает он, - это в России всегда безволие ума, которое есть порождение глубинной уверенности в том, что всегда так было и всегда так будет. Это неспособность ощутить ветер перемен, пока он еще только сквознячок, и ничто не говорит о грядущем урагане. И силы как бы есть, и люди вокруг как бы есть, и поддержка как бы есть… Все как бы есть. Но не поднимается рука, не решается мозг, не двигается тело, не слушается душа. Безволие - это доведенный почти до абсурда комфорт повседневности». Люди, так пишущие, сравнивают путинское безволие со старческой вялостью тех высших советских деятелей, которые в свое время не окоротили самого молодого среди них – Горбачева: позволили, мол, ему и всем злым силам планеты покончить с социализмом и развалить Советский Союз. Каких же перемен ожидали мыслящие сторонники Путина, когда недавно голосовали за него? Чего он не делает из того, что они ему предлагали и требовали так внятно, насколько это было позволено? Никак не разгонит правительство, во главе которого какой-то нелепый, по их слову, человек, не отправляет стройными рядами за колючку богачей, не пополняет их деньгами казну, не пускает в ход оружие там, где требуется, а требуется, мол, и там, и там, и вне, и внутри страны. «Безволие во всем, на любом уровне, - пишет господин Дивов. - Страх и нежелание что - то менять. Как бы хуже не было. Обреченность, съезды ни о чем, бесконечные обещания, одни и те же лица». - «Даже не безволие, - поправляет его господин Евлакшин, - а самоуверенность в собственной исключительности. Уже видел лизоблюдские тексты про сверхгениальность Путина. Остальные, мол, редкие идиоты. Только почему враг у наших границ, а не наоборот, почему во главе правительства очень странный человек и кучка министров-грабителей? Почему общество со стороны обсуждает трагедию православных христиан на Украине, словно ситуацию в Париже? Почему Болотная плохо скрывает свою радость по поводу невнятной внешней политики России? И почему рулит Мидом Лавров, почему руководит пресс-службой Песков, дочки которых присягнули на верность нашему главному врагу - США?», - закрываю кавычки.

Господин Мирзоян насчитал в России четыре партии, для которых есть общественная почва. Их, этих партий, в обычном виде нет, но почва для каждой, по его мнению, есть. Перечисляет он их в таком порядке. Первая - Великодержавная партия. Она желает восстановить и упрочить всеми средствами двадцать первого века имперское прошлое России. Вторая - Партия порядка. Эта хочет сталинизма, но с частной собственностью, точнее, с видимостью частной собственности, как можно понять рассуждения ее вождей о спасительности теснейшего частно-государственного партнерства. Третьей идет Партия самобытности. Она выступает за «древлее благочестие» в пику развратной Гейропе. Наконец, слабенькая Европейская партия. Ей подавай вхождение России в свободный мир на его условиях. Люди, которые осуждают путинизм за безволие, внезапно охватившее его, относятся ко второй строке в перечне Мирзояна. Это партия сталинизма с частной собственностью, прямо подчиненной государству. В таком положении, кстати, немецкая частная собственность была при Гитлере. О партии сталинизма надо добавить, что это партия не вообще сталинизма, а позднего, послевоенного сталинизма, когда место коммунизма в его пропаганде отдали, было, русскому национализму. Тогда умные люди шутили, оглядываясь: «Россия – родина слонов». Это родство, кстати, оспаривают польские остроумцы. Они говорят, что своим происхождением слоны обязаны никакой не России или Индии, а Польше. Это учение они приписывают своим горячим патриотам.

Вникнем еще раз. Сталинисты наших дней надеялись, что президент Путин сразу после того, как они за него в очередной раз проголосуют, со страшной силой набросится на русские денежные мешки и на их носителей, особенно на тех из них, которые живут: одна нога - в России, другая – за границей, где их семьи. Ждали, что эту часть населения – самую его верхушку он примется уничтожать как класс. Чтобы исчезло само понятие: деньги русских вельмож за границей, на Западе. Деньги вернуть на родину, а вельмож отправить в места не столь отдаленные. Не только этого ждали и требовали, пусть и в самых осторожных, верноподданных выражениях, но этого – прежде всего. Иными словами, они хотели, чтобы Путин призвал миллионы русских к бунту против своей власти и сам возглавил этот бунт. Можете себе это представить? Они – представляли, люди, чьи высказывания я сейчас приводил. Полагают, что это возможно: с воротилами расправиться как с врагами народа, а сам народ взять в ежовые рукавицы и повести на великие свершения во славу Родины с большой буквы: на грандиозные стройки от Балтики до Чукотки. Львиную долю средств не проедать, не прогуливать, а вкладывать в производство, в грандиозные, духоподъемные и очень важные для будущего проекты вроде Крымского моста. «Иначе нас сомнут», - повторял и повторял один из идеологов этого пути, а теперь с убитым видом ждет именно этого – того, что Россию окончательно победят по всем статьям американцы и их союзники. Тем из вас, друзья, кто поспешил сказать: так им и надо было бы – о богачах, на чьи головы призывали путинский меч эти его самые, пожалуй, сознательные избиратели, еще раз напомню, что вам бы тоже не поздоровилось: предусматривалось ведь решительное сокращение народного потребления, расходов на оплату труда, ограничение всех и всяких личных доходов простого люда. Вас бы принялись учить жить не для себя, а для России, думать не о семейных доходах, а о благе отечества.

Пишет господин Зварич: «Слушаю я воспоминания друзей и приятелей о бывшей стране нашего проживания и диву даюсь: у каждого из них была, оказывается, своя Советская Родина. Не живи я в ней же, то не знал бы, кому верить. Вот говорит человек, занимавший не последнюю должность в министерстве тяжелой промышленности – в знаменитом Минтяжмаше: «Знаешь, за что я не любил СССР? За враньё! Вот вещали: дружба народов, дружба народов! Приезжаешь в союзную республику: Бог, мой, да какая дружба?! Вот - эстонец, а вот - грузин, который прибыл от московской власти поучать его. Какая могла быть дружба? Тебе известно выражение: национальные кадры, нацкадры? Ты знаешь, как это слово произносили русские между собой? И думаешь, нацкадры ничего не слышали, не знали?». И тут же ни с того ни с сего этот мой тяжмашевец заявляет: «Но Крым - наш. Пора всем успокоиться. Точка». Знаю точно: телевизор не смотрит за неимением этой адской машины в его доме. Этим «крымнашем», Анатолий Иванович, нас как с воздуха опыляют! Просто бактериологическое оружие, от которого народ дуреет. В Крым мой друг точно не поедет - живет на пенсию, на которую не покатаешься, дети не помогают. Зачем ему Крым, как и остальным таким, мне неведомо», - пишет господин Зварич. В заключение своего письма он поздравляет меня со сто первой годовщиной Великого Октября и просит хоть что-то сказать о том, почему этот Октябрь оказался таки действительно великим и так долго продержался и есть ли что-то злободневное в этой дате.

Спасибо за письмо, Сергей Николаевич. Таким, как я, все, что написал Ленин, было положено знать назубок. Я и знал – ничего не забыл до сих пор. Пару минут назад говорил об этом. В сознание врезалось и с годами проникает все глубже одно: «Массы в сто раз радикальнее нас, большевиков». Это – о жажде простого люда все отнять и поделить. Так он высказался задолго – за целых полгода – до своего прихода к власти. Сегодня лучше, чем вчера, понимаешь, что кровавые народные беззакония, еще до появления вождя охватившие империю от Петрограда до самых до окраин, не могли быть пресечены никем, даже таким, как он. Почему же они были все-таки в конце концов пресечены? Или пресеклись сами собою? Очень успешным оказался красный террор. Ленин очень вдумчиво отнесся к опыту Великой французской революции. Он считал, что якобинцы ошиблись, не уничтожив все, что шевелилось не по-ихнему. Более того, он разглядел в терроре средство устрашения не только наличных и возможных противников, а и заведомо безгласных обывателей. А главное - террору, насилию, безоглядному, откровенному, даже торжественному принуждению он придал созидательное назначение. В последние минуты сознательной жизни, едва шевеля губами, он наставительно повторял всем, кто был рядом: «Террор, террор, террор». Можно, таким образом, сказать, что народные беззакония Семнадцатого года не были ни пресечены, ни пресеклись сами собою – они были упорядочены. И упорядочены они были на десятилетия. Без такого замаха овладеть ими было бы невозможно. Точнее, замах был на одно десятилетие – именно столько отводилось на устройство коммунизма. Приступить к этому и выпало Ленину с его партией. Она держалась, по его словам, на «тончайшей прослойке профессиональных революционеров». Те, однако, сразу стали тормозить великое дело своим неуемным разномыслием о «путях и методах социалистического строительства». Их пришлось убирать, захватывая и ту поросль, которая прислушивалась или могла прислушиваться к ним, вообще – норовила иметь свое мнение обо всем на свете. «Социалистическое строительство» - кто еще не врубился - и представляло собой упорядочивание народного бесчинства. Иначе говоря, это был способ укрощения и ублажения голодранцев, как называл серьезный мужик своих односельчан-бездельников или неудачников, загнавших его в колхоз.

И, конечно, не зря так опасались отечественных вольтерьянцев герои «Горя от ума» - было произведено мгновенное, полное, разгромное устранение из русской жизни православной церкви с ее поповством, частью – алчным и ожиревшим, частью – тоже алчным, но нищим. Одну веру - омертвевшую, всем опостылевшую, не дрогнув, заменили другой - свежей, бесконечно воинственной и тем привлекательной для молодежи. Из этой-то молодежи и посредством ее творилась «новая историческая общность людей – советский народ». Нынешние массы тоже в сто раз радикальнее всех заметных охотников возглавить их, но условия несопоставимы. Нет такой войны с участием России, какой была Первая мировая. Все отнять и поделить народ очень даже не прочь, но такого гения, который ему опять скажет, что это для коммунизма, нет и быть, наверное, не может, а все отнять, чтобы просто поделить - совсем не то удовольствие. Но могут и отнять. А поделят ли – бабка надвое сказала.

Анатолий Канивец отдает мне должное за один мой, хорошо известный нашим слушателям, совет.«Хороший совет, Анатолий Иванович - жаловаться на чиновников! – пишет он. - Хороший! Проверено». Продолжайте проверять, Анатолий! В России сегодня такая политика: на серьезные разоблачения, претензии, требования граждан внимания не обращать, даже вызывающе не обращать внимания. Ожесточение припертых к стене. В то же время стараются, насколько возможно, не раздражать население по мелочам. Надеются, что на их век относительного спокойствия низов хватит.