Иван Толстой: В Таллинне уже десять лет выходит славистический ежегодник Slavica Revalensia. (Ревель – старинное название Таллинна.)
Ежегодник выходит с 2014 года, его неизменный редактор с самого основания – филолог Григорий Утгоф. Здесь выходят статьи в широком гуманитарно-филологическом спектре – по лингвистике, поэтике, русской литературе, славянским языкам, и так далее. Исследования, критика и библиография печатаются на русском и английском языках.
С 2014 года вышло десять номеров, и это очевидный повод поговорить о юбиляре. Мой собеседник – доктор философии, доцент Таллиннского университета, автор книги "Синтактические исследования", специалист по творчеству Владимира Набокова, основатель и редактор ежегодника Григорий Утгоф.
Откуда пошла Slavica Revalensia? Каковы ее корни?
Григорий Утгоф: Мысль о том, чтобы издавать славистический ежегодник именно в Таллинне, появилась в конце 2009 года, может быть, в начале 2010-го. Почему так получилось? В тот момент, а это 15 лет назад, у многих в нашем цеху было ощущение, что русская филология перемещается из журналов и из периодических изданий в издания не периодические, фестшрифты, которые выходили один за другим, которые были интересны, но уследить за которыми было довольно трудно. Тогда не только у таллиннцев, но и у многих коллег, живущих за пределами Эстонии, вдруг возникло такое ощущение, что нужен журнал, который находился бы за пределами России, то есть не в российском культурном пространстве, при этом был бы посвящен русской филологии и печатался бы более или менее регулярно. И по счастливому стечению обстоятельств в 2013 году удалось собрать редакционную коллегию, удалось заручиться поддержкой Таллиннского университета. И уже на следующий год, в декабре 2014-го, как я сейчас помню, 15 декабря (к 14 декабря не успели), вышла первая книжка этого ежегодника Slavica Revalensia.
Иван Толстой: Насколько это название отражает положение дел – культурное, историческое и географическое? Какая доля здесь Slavica, а какая – Revalensia?
Если переставить буквы в слове Revalensia, то мы почти получим Slavica
Григорий Утгоф: Замечательный вопрос, спасибо вам. На самом деле я довольно долго колебался, как назвать этот журнал. Потому что он выходит в издательстве Таллиннского университета, где есть серия, названная по-латыни Periodica Universitatis Tallinnensis. То есть получается одновременно два города на обложке – уже не существующий Ревель и существующий Таллинн. Slavica Tallinnensia мне почему-то не понравилось. И только после задним умом я понял, почему Slavica Revalensia на самом деле звучит. Звучит, потому что, собственно, в слове Revalensia Slavica уже анаграммирована частично, то есть эти два слова находятся в состоянии взаимодополняемости, если угодно: если переставить буквы в слове Revalensia, то мы почти получим Slavica.
Насколько то, что задумывалось в 2013–14 году, воплотилось в жизнь? Мне думалось 10 лет назад, что это будет именно славистический ежегодник, что он будет посвящен не только преимущественно русской литературе или русскому языку, но также восточнославянским литературам, западнославянским литературам и южнославянским языкам и так далее, что там будет раздел диахронической лингвистики. Иными словами, мыслилось это издание как издание общефилологическое, однако как-то получилось так, что по прошествии лет это издание стало преимущественно историко-литературным, в котором публикуются статьи, посвященные главным образом русской литературе.
Иван Толстой: На свете есть много славистических журналов, а если черпнуть еще и из прошлого, то очень много, целая периодическая система славистических изданий. Каково место Slavica Revalensia в этой системе? К тяжелым металлам относится или, может быть, к эфемерно воздушным, эльфическим изданиям?
Григорий Утгоф: Slavica Revalensia, как мне думается, хорошо бы смотрелась на полке рядом с журналом Russian Literature, который издавался в 70-е – начале 80-х годов, тот самый журнал, который с этого года называется Slavic Literatures. Когда я загорелся этой идеей создать ежегодное периодическое издание в Таллинне, то я ориентировался прежде всего на те журналы, которые в таллиннских библиотеках, как ни странно, были недоступны или доступны частично. Это Scando-Slavica, это Slavica Hierosolymitana, иерусалимский ежегодник, издававшийся в 70–80-е годы, это, конечно же, "Труды по знаковым системам" тартуские, которые в таллиннских библиотеках были. Но я поставил себе довольно общую задачу, с которой, как мне кажется, с помощью тех авторов, которые печатаются в Slavica Revalensia, мне удалось справиться.
Я помню свое ощущение, когда впервые в 2002 году я оказался в Национальной библиотеке Финляндии, как она называется сейчас, или в Библиотеке Хельсинкского университета, как она называлась тогда. И я помню это ощущение: я тогда в 2002 году учился в магистратуре, я попал в библиотеку, где очень многие замечательные специальные издания, недоступные на постсоветском пространстве, стоят или в открытом доступе, или же находятся в хранилище, куда тебя пускают.
Это издание как будто бы чуть-чуть ориентировано на то, что происходило в нашей науке в последние десятилетия
Мне хотелось, чтобы будущий исследователь, когда бы работал с подшивкой Slavica Revalensia, ощутил бы такую радость узнавания. А эта радость узнавания у меня была связана с тем, что старые мутоновские издания 70-х – начала 80-х годов, издания, которые выходили в Огайо в издательстве Slavica, мне хотелось, чтобы было такое ощущение и у читателя, что это издание как будто бы чуть-чуть ориентировано на то, что происходило в нашей науке в прошлом веке в последние десятилетия.
Иван Толстой: Давайте поговорим о человеческом факторе. Кто игроки и тренеры Slavica Revalensia?
Григорий Утгоф: Вы знаете, я бы тут употребил вот какую метафору. Как редактор, или редактор-основатель, или главный редактор (хотя мне очень не нравится быть главным редактором, я всегда себя обозначаю просто редактором), я себя считаю кем-то вроде диспетчера в очень важном аэропорте или на очень важном аэродроме. Есть самолеты, они управляются пилотами, они отправляются в путешествие, моя роль заключается в том, чтобы этот самолет совершил бы благополучную посадку и вылетел бы.
Человеческий фактор таков, что журнал, когда он был создан, довольно быстро привлек к себе внимание того поколения, которое мы сейчас уже начали называть старшим, то есть это те филологи, которые дебютировали на рубеже 60–70-х годов, участвовали в знаменитых тартуских студенческих конференциях, постепенно один за другим эти авторы стали появляться в Slavica Revalensia.
Может быть, таким переломным моментом или таким годом, который определяет Slavica Revalensia сейчас, оказался 2018 год, когда в пятой книжке Slavica вышла статья Романа Давидовича Тименчика, посвященная "Записным книжкам" Анны Ахматовой, статья с продолжением. С тех пор как пришел Роман Давидович, Slavica печатает, постепенно расширяя круг авторов, тех же самых авторов, чьи имена хорошо известны каждому, кто, занимаясь историей того или иного вопроса, изучая библиографию, обращался к старым ротапринтным тартуским изданиям, материалам научных конференций, проходивших в Тартуском университете, или сборникам "Русская филология".
Иван Толстой: Давайте назовем наиболее значимые публикации за время существования Slavica Revalensia.
Григорий Утгоф: Вы знаете, тут мне очень трудно, опять-таки продолжая метафору диспетчера на аэродроме, мне очень трудно выделить какие-то такие публикации, которые бы разительно отличались от других. То есть каждый номер мне мыслится чем-то законченным, чем-то имеющим какую-то внутреннюю логику, внутреннюю структуру. Путевкой в жизнь, как мне кажется, для Slavica стала публикация не опубликованного при жизни текста Владимира Николаевича Топорова "Знак и текст в пространстве и времени". Это 2015 год, вторая книжка Slavica, публикация, подготовленная Михаилом Дыниным и Татьяной Владимировной Цивьян. Это рассказ Владимира Николаевича Топорова о самом себе, он вошел в рубрику, которая мыслилась как постоянная, но постоянной она не стала, – условно, хотя она никак не называется, "История филологической мысли".
Когда вышла публикация Владимира Топорова, на Slavica обратили очень пристальное внимание
То есть, когда вышла публикация Владимира Николаевича Топорова, мне кажется, на Slavica обратили очень серьезное и пристальное внимание.
Важным моментом в истории издания, наверное, стала третья книжка журнала, когда в 2016 году вышла статья Габриэля Гавриловича Суперфина "Барклай и Кутузов". Речь в статье идет о сталинской рефлексии над предсмертным письмом Бухарина. Мне очень хотелось напечатать Габриэля Гавриловича Суперфина, который печатается редко, и вдруг он согласился дать статью в третий том Slavica. Он был в Таллинне, была стипендия в лотмановском архиве, он работал там, и как-то, я не знаю почему, он прислал мне эту рукопись, и пошло-поехало.
Иван Толстой: Давайте перейдем к юбилейному номеру: он юбилеен не только внутри самой Slavica – это Х номер, – но и он отмечает юбилей упомянутого вами Габриэля Суперфина, ему посвящен целый раздел. Конечно, Габриэль Гаврилович известен всему подлунному цивилизованному миру, тем не менее я думаю, что молодым нашим слушателям будет любопытно еще раз послушать и узнать об этом замечательном человеке.
Григорий Утгоф: Вы знаете, то, что в честь Габриэля Гавриловича Суперфина во Франкфурте собирается фестшрифт, мне каким-то путем было известно еще в начале прошлого года. Мысль о том, чтобы посвятить часть номера 80-летию Габриэля Гавриловича Суперфина, возникла в мае прошлого года, когда у нас в Таллинне проходила студенческая конференция, которую мы делаем в союзе с Тартуским университетом и с Хельсинкским университетом.
Когда мы потеряли Россию, мы поняли, что нам и в Таллинне, и в Тарту нужно каким-то образом объединить усилия и наши весенние конференции молодых филологов проводить совместными усилиями. Коллеги в Хельсинки (где большая группа докторантов) нас поддержали: давайте устроим странствующую конференцию – в Таллинне в 2023-м, в Тарту в 2024-м, это культурная столица Европы, в Хельсинки в 2025-м.
И вот в мае к нам приехал долгожданный гость Роман Давидович Тименчик, он был почетным гостем этой конференции. Кажется, уже в первый день, а может быть, накануне он сказал: "Гриша, а вы знаете, у нас с Александром Львовичем Осповатом есть такая мысль – собрать подборку статей в честь Габриэля Гавриловича". И я сказал: "Какая замечательная мысль! Давайте соберем".
Роман Давидович тем же вечером написал друзьям Габриэля Гавриловича, и собралась, как мне кажется, очень хорошая подборка. Там и Александр Львович Осповат, и Александр Львович Соболев, и, конечно же, сам Роман Давидович Тименчик, и Александр Васильевич Лавров, Александр Алексеевич Долинин, Ирина Захаровна Белобровцева, Федор Борисович Поляков, Георгий Ахиллович Левинтон, Галина Васильевна Лапина, Борис Анатольевич Равдин.
И вот так получилось, что фактически десятая книжка – это как бы два томика в одном. Первый – 8 статей, те, которые были подготовлены или которые писались в тот момент, которые были запланированы, что-то из редакционного портфеля, и 10 статей, которые вынесены в отдельную рубрику. То есть Slavica Revalensia, как выяснилось, журнал не кружковый, но журнал определенного круга исследователей, которые могут быть или знакомы лично друг с другом, или же не знакомы, или же находиться в очень близкой дружбе. Но как-то эта подборка, мне кажется, выглядит органично. Например, статья Татьяны Анатольевны Пахаревой из Киева о неоконченном стихотворении Анны Ахматовой "Из завещания Васильки", она рифмуется со статьей Романа Давидовича "Об академическом комментарии к поэзии модернизма (Случай Ахматовой)". Мне здесь как регулировщику или как диспетчеру надо было просто сказать: да, как здорово. Дальше все получилось само собой.
Иван Толстой: Мне кажется, что Центральная Европа, со своими геополитическими, и культурными, и географическими, и всевозможными проблемами сегодняшнего дня, обретает центростремительное значение, аккумулирует всевозможные силы. Slavica Revalensia могла бы стать флагманом сегодняшней славистики. Потому что после агрессивного нападения России на Украину и огромной волны эмиграции, выплеска значительных сил Slavica могла бы подхватить, объединить и дать возможность выговориться, осуществиться, не пропасть академическим гуманитарным силам. На меня Slavica Revalensia произвела очень большое, глубокое, яркое и радостное впечатление.
Я хочу вас как редактора поздравить и спросить: какие у вас планы?
Григорий Утгоф: Спасибо, Иван Никитич, за добрые слова. Продолжая эту метафору, относящуюся к гражданской авиации, аэропорт хорош тогда, когда он является частью какой-то системы, когда он не единственный на планете. Это ведь не космодром, с которого стартует воздушный или космический корабль с, может быть, не лучшей половиной человечества, улетающей с этой планеты навсегда. Slavica Revalensia, конечно же, один из многих ежегодников или одно из многих периодических изданий, которое выходит, в частности, в Европе. Как редактор, скорее даже не как редактор, а просто как такой не очень хороший диспетчер, который не только способствует тому, чтобы самолеты приземлялись и приземлялись вовремя, но иногда сам садится за штурвал самолета и что-то такое пишет и печатает, замечу, что есть у этого издания и побратимские, близкие по духу журналы.
Я бы назвал Венский славистический ежегодник, журнал Scando-Slavica и, конечно, ежегодник Acta Slavica Estonica
Я бы назвал издающийся в Вене "Венский славистический ежегодник" (Wiener Slavistisches Jahrbuch / Vienna Slavic Yearbook) под редакцией Федора Борисовича Полякова, это, конечно же, журнал Scando-Slavica, который основан давно, издается до сих пор, и это, конечно же, издающийся в Тарту ежегодник Acta Slavica Estonica, в прошлом "Ученые записки Тартуского университета", серия "Литературоведение". Планы же у издания очень простые.
Вот вышла 10-я книжка, в декабре мы об этом раструбили urbi et orbi. Выяснилось, что удалось скрыть от юбиляра, от Габриэля Гавриловича Суперфина нашу проделку, наш замысел, то, что собирается подборка статей в его честь. И это меня очень обрадовало, что никто не проговорился из тех, кто успел прислать статьи или по тем или иным причинам не успел прислать статьи в честь юбиляра, но никто не предупредил, никто не сказал – это было чем-то вроде новогоднего подарка.
А планы простые: собирается 11-я книжка журнала, и она выйдет, как обычно выходят книжки Slavica Revalensia, в конце 2024 года. Скорее всего, в ней будет рубрика, она не будет подписана, я обычно не подписываю библиографии, которые я составляю, но там будет указатель содержания, все, что вышло с 2014 года в Таллинне под этой зеленой обложкой.
Иван Толстой: Скажите, если это возможно, если это никому не повредит, о каких-то связях, о нитях, которые простираются между российскими участниками Slavica Revalensia, или читателями, или воздыхателями и вами?
Григорий Утгоф: Эти связи не прерываются, они очень простые. Я довольно часто ездил в Россию, должен признаться, после 2014 года тоже. Как правило, мои поездки на конференции означали, что я заходил в издательство и спрашивал: "А можно я возьму с собой полудюжину экземпляров последнего выпуска, я бы оставил в книжном магазине "Порядок слов" на Фонтанке?" И конечно же, издательство всегда шло мне навстречу, говорило: "Конечно, да". В этом году я еще не успел отправить экземпляр в Пушкинский дом, где в библиотеке Пушкинского дома есть полная подшивка Slavica Revalensia. Так что почта ходит, журнал появляется в библиотеках.
До сих пор на свете существуют такие библиотеки, которым недостаточно электронного издания
Что касается Европы, то я очень благодарен Леониду Межибовскому, который рано нас заметил, мы еще даже не были с ним тогда знакомы, сделал так, чтобы многие библиотеки, прежде всего в Германии, оформили бы на этот журнал подписку. Притом что он выходит и на бумаге, и в электронном виде, но до сих пор на свете существуют такие библиотеки, которым недостаточно электронного издания, они заказывают вот такие вот привычные нам книги, которые можно перелистать.
Иван Толстой: Это очень приятная традиция и слабость библиотек и читателей. Я сам принадлежу к этой категории. Конечно, бумажная книга ни с какой электронной не сравнится. И еще один вопрос. Часто бывает, что у журнала, у издания периодического, которое крепко уже стоит на ногах, появляется мысль о создании некоей библиотеки прижурнальной, приальманашной. Можно ли ожидать, входит ли это в ваши планы – создание некоей библиотеки Slavica Revalensia?
Григорий Утгоф: Это замечательный вопрос, спасибо вам. Вы знаете, живя в Эстонии, прожив в Эстонии всю жизнь, живя в то время, в которое мы живем с вами, я чувствую необходимость действительно или такого научного приложения к уже существующему научному изданию, выходящему в странах Балтии, может быть, даже и в Эстонии, или появления новой книжной серии. Но здесь я пока не делаю неосторожных шагов. Все-таки Slavica Revalensia – это издание, выходящее в университетском издательстве, там есть своя структура этих изданий, есть своя иерархия. И о том, что можно было бы издавать книги на русском языке, научную литературу в Таллинне, конечно, моим коллегам известно, но до момента, пока мне не скажут, что, кажется, пора было бы основать библиотеку Slavica Revalensia, я не буду, наверное, настаивать на том, что в Таллинне непременно выходило бы научное приложение к этому изданию.
Все-таки здесь нужно учитывать, помимо прочего, и тот культурный контекст, с которым я тесно связан и в котором я существую. Эстония – маленькая страна, здесь не так много читателей, по-эстонски читает меньше миллиона человек, включая тех, кто еще учится читать. В этом смысле для меня, как работника университета и как редактора этого издания, это очень важно, я радуюсь каждому выходу книги на эстонском языке.
То есть, когда вдруг появляются переводы литературы, которая мне может быть знакома, потому что на русский она была переведена раньше (например, Жак Ле Гофф переводится), когда появляются удивительные книги в Библиотеке восточной литературы или в серии, посвященной Средневековью, я всегда радуюсь. Нужно ли или не нужно сейчас переносить центр тяжести, искать такое издательство или пытаться превратить издательство Таллиннского университета в еще один "Ардис", я не знаю. Пока мой ответ на это скорее отрицательный.
Если возникнет такая инициатива, если будет консенсус, что нам нужны плюс ко всему еще книги, например, или написанные в эмиграции, опять-таки филологические и не только, а может быть, широкого гуманитарного профиля, да, конечно. Но пока что о научном приложении речи не идет.
