Вышел Ежик из тумана… Кира Меркун – об аномии и анонимах 

Анонимы пишут доносы, сбивают мемориальные таблички с домов, возгоняют под никами пропагандистский угар, троллят, выступают свидетелями в судах, неизвестные пранкеры звонят известным лицам и тут же растворяются в воздухе. А почему они прячутся, если правы и под защитой государства? Анонимов используют как средство устрашения и наказания, неизвестность сама по себе пугает.

Российские идеологи пугают своих граждан анонимными родителями N1 и N2, как в детской страшилке "Придет серенький волчок и укусит за бочок". Черная-черная рука тоже как цапнет, не раздумывая, ведь у нее нет головы. А в конце "выйдет Ежик из тумана, вынет ножик из кармана, будет резать, будет бить, все равно ему водить!" Ну, не Ежик, так кто-нибудь со сходным набором навыков. Страшилки используют в разных системах воспитания, но не везде они становятся идеологической платформой, базовой системой знаний о мире, наводя анонимный ужас на детей и взрослых. Анонимные персонажи наводнили родные просторы, после того как люди с громкими именами уехали или были посажены. Иметь имя в России нынче – это потенциальный приговор, а не роскошь или знак признания.

Это в Америке клубы анонимных алкоголиков – большое событие, у нас это неистребимая норма. Даже если ты не пьешь, сиди, не высовывайся и на имя не откликайся. Ежу понятно, что и эту колонку пишет суровый мужик с гирями вместо кулаков, но приходится прикидываться таинственной незнакомкой в шпионских очках. Кстати, образ Ежа в поговорках – это антидот произволу государства в образе Медведя. Еж – символ круговой личной обороны ("Ёж мал, но Медведю боль причиняет"), хотя в прекрасной утопии шестидесятника Норштейна "Ежик в тумане" эти двое идиллически дружат. Наверное, потому что в дыму Отечества. Туман, дым – это размытость норм и хаос ценностей, когда все непонятно, неоднозначно, словом, туманно. Социологи называют такое состояние общества аномией, аберрацией ценностей. Никто не захочет быть тождественным самому себе в таких условиях.

Главные российские политические теории и вовсе строятся на убеждении, что есть некоторые анонимные всесильные субъекты, которые создают угрозы нормальной жизни и активно влияют на умы и поведение наивных людей. А возглавляет страну президент, о котором мы ничего не знаем. Напряженный, как бритый Ежик, каждый Новый год он поздравляет нас с праздником. Он точно про себя знал, что путь его будет вне морали и закона, опасным, вот и путал следы, удалял или прикармливал главных свидетелей, а семью скрывал под разными именами, как агентов ФСБ от рождения. Россия – это страна, где спокойно себя может чувствовать только аноним, от бомжа до президента. Тут не живут, тут скрываются.

Почему граждане боятся, что их станут разыскивать спецслужбы и МВД по цифровым следам, геолокации, ключевым словам в социальных сетях, мессенджерах, блогах, форумах, досках объявлений, блокчейнах криптовалют, сайтах в даркнете и государственных автоматизированных сервисах? Почему они ведут себя так, как будто находятся в агрессивно-репрессивных отношениях, в пресловутом треугольнике Карпмана "Агрессор – Жертва – Спасатель" (вариант любовного треугольника), не очень-то полагаясь на спасение?

Агрессор. После просмотра сериала "Предатели" я удивилась: даже у киношного Оушена (в исполнении Джоржа Клуни) было 11-12-13, обещают 14 друзей – идеальная группа для тренинга, а у президента Ельцина всего семь банкиров, семибанкирщина, семь-Я, родственная созависимость, а не команда профессионалов с четким разделением функций. Американский криминальный сериал, кстати, снимается аккурат на протяжении всего правления Путина, можно сравнивать организованную преступность у них и у нас. Путину и этих семи банкиров показалось многовато.

Посчитайте, сколько у вас друзей в референтной (значимой) группе. При каком расширении группы вы начинаете испытывать беспокойство и чувствовать себя неуверенно и незащищенно? Вот вам и глубина недоверия к миру. Люди во власти тоже хотели бы оставаться анонимами, пытаются использовать маски, двойников, привлекают адвокатов, чтобы создать себе алиби, просто откровенно врут, проверяют-перепроверяют друзей на вшивость.

Фокусировка образа будущего на главном Агрессоре – Путине – и его преемнике сама по себе выдает равнение на Хозяина. Патрушев как Петрушка принимает разные диспозиции: то он главный советник, то он старший помощник, как в поговорке, "младший помощник старшего дворника" страны. Должность уже неважна, важна близость к телу – остаться при дворе. Как правило, тот, кто всю жизнь исполнял роль Тени, Хозяином стать может только тактическим, понарошку, без авторитета, пугалом, чтобы ворон разгонять в своем огороде, пока враги не сообразят, что чучело набито соломой и трухой.

То же самое с отпрысками. Кто был "при", при отце, тот так и останется недорослем. Не тот уровень отваги, чтобы корону на себя нахлобучить. Быстрое продвижение наследников по карьерной лестнице скорее говорит о нейротизме дворовых людей, попытках изобразить лояльность, сохранить позицию – консервативный ход, никак не революционный. Потомки нынешней челяди при дворе революцию делать не будут. Но и участвовать в ее подавлении поосторожничают: жизнь-то длинная. Заигрывание с "простыми людьми" – это способ остаться на плаву. Видали мы уже выходцев из советской номенклатуры вроде Вячеслава Никонова (внук В. Молотова), который изображал прогрессиста на волне перестройки, а сейчас ведет реакционное политическое телешоу. Или клан Мизулиных, где мама начинала как умеренная либералка, потом потопила закон о противодействии торговле людьми, возглавив его разработку, а дочь стала одним из рьяных фронтменов режима, прикрывает огромный рынок тел в условиях истребительной войны. Вместо солидарности у детей элиты, золотой молодежи вроде Ксении Собчак, Вани Урганта, тренируется искусство социальной мимикрии. Здесь Ежик резиновый, он растягивается и сдувается, ведь он непростой – "в шляпе малиновой", "с дырочкой в правом боку", как подсказала нам шестидесятница Юнна Мориц.

Есть культуры экспрессий, самовыражения, а есть культуры репрессий, самоуничижения с равнением на вождя племени. Отличить их бывает непросто. Для этого нужно четко знать, где проходит водораздел.

Интересанты из репрессивных субкультур мысленно ищут будущего Агрессора, чтобы от него плясать как от печки. Будущий Агрессор, чтобы удержаться, обычно прикидывается то Жертвой, то Спасателем, убеждая всех в благородстве и величии своих намерений. Путин это делает более двадцати лет: то он агент, то юрист, то предприниматель, то президент, то немножечко пианист, то потомственный крестьянин, то почти либерал-реформатор, то почти коммунист-реваншист, готовый к пересмотру несправедливой приватизации. История России открывает большой простор для карнавала. Только этого мало. Важно параллельно возгонять страх и ужас, чтобы несчастные кинулись к Агрессору в объятия в поисках защиты, как к Спасателю (к нему же). Прямо как Волк в "Красной Шапочке": в начале сказки пугает девочку в лесу, а в конце уже в постели Бабушки принимает ее в свои объятия, чтобы согреть, защитить. Размывание ролевых диспозиций, мимикрия под Жертву и Спасателя – одна из фишек ФСБ, чтобы втираться в доверие к гражданам, слыть "своим", и один из принципов путинской политики, почерк диверсанта, провокатора-доносчика. Лично мне более близка версия об инопланетном происхождении путинского режима – так безоглядно он губит Землю, как будто его уже ждут на другой планете.

Спасатель. Вся идеология советского и нынешнего российского государства строилась на мифе о спасении – спасали мир от буржуев, фашистов, спасали россиян от бедности, обиженных русских в Украине от нацистов, потом всех вместе от Запада, геев и бандеровцев.

Спасатель настойчиво помогает условной Жертве, но он ведом не столько заботой о ближнем, сочувствием к несчастным, сколько самоутверждением. Он хочет вернуть себе чувство полноценности и контроля над реальностью. Спасатель навязывает свою волю ослабленной Жертве, пока та не сложит лапки, не перестанет сама действовать, не покорится. Но если спасенная им Жертва начинает выходить из-под контроля, проявлять собственную волю и протестовать, а то и бежать, Спасатель оборачивается Агрессором. Шпиономания – это и есть поиск опасного анонима, которым cтановится любой гражданин, как только он выходит из-под контроля милостивого государства.

Функцию физического и психологического спасения у нас давно узурпировало МЧС, его долго возглавлял Шойгу, и там до сих пор работают его родственники: одна из дочерей возглавляет крупнейшую психологическую службу страны. Другую службу духовного спасения у нас возглавляет патриарх Кирилл. Третья служба идеологического, государственного спасения – ФСБ, куда тоже можно написать анонимную записочку, как в церкви. И пишут. Негосударственные правозащитные институции зачищены, переведены в статус иноагентов. Спасение при таком раскладе лишь форма государственного контроля и принуждения, когда Жертве навязывают "правильный" сценарий, ее фиксируют, берут под полный надзор, но не выпускают на волю. Угадываете сходство с карательной психиатрией?

Так что треугольник Карпмана в России давно превратился в бермудский треугольник Путина, схлопнулся, остался узкой щелью, как в старых почтовых ящиках: туда можно проскользнуть, а оттуда – никогда. Агрессор и Жертва остались один на один, как сообщающиеся сосуды, по которым переливается страх и ужас как главное топливо созависимости. Путину ведь тоже некуда деваться, заперт. Он и войну начал из-за личного страха: "невозможно было терпеть". И он тоже дрейфит, дрожит как осиновый лист, заячий хвост, зубами стучит вставными. Он давно уже мертвый от страха человек. Говорят, от мертвеца остаются только зубы. Вот в кошмарах россиянам из недр коллективного бессознательного и являются зубы в баночке с водой под мумией в старом Мавзолее, на котором новая вывеска "АНОНИМ" (из реальных клиентских историй).

Жертва. Традиционной Жертвой в России всегда выступает население, которое старается вести себя тише воды, ниже травы, пока выхватывают отдельных ярких представителей для острастки. Оно, похоже, не собирается претендовать на другую роль, занято, как всегда, переведением стрелок друг на друга. Агрессия на себе подобных – это не только из-за невоспитанности и хамства, это веками закрепленный способ отвести взгляд Агрессора от себя, уцелеть. Хотите быть неизвестным? Они вам это обеспечат, потому что войны проигрывают и выигрывают неизвестные, без вести пропавшие солдаты. На них особый спрос. Без имени солдат и без вести стоит государству ноль рублей.

Аноним – это проекция отложенных тревожных ожиданий, за которыми скрываются у россиян, как правило, страхи и опасения, а вовсе не страстные желания и голубые надежды, а то это были бы не страхи, а радостные предчувствия. Первая реакция на любую перемену в наших диких лесах – это ужас.

Как в популярной экранизации "Десять негритят" по роману А. Кристи, в котором Аноним – главное действующее лицо: "А.Н. Оним".

Он заманил своих жертв на Негритянский остров и угробил изощренным способом, в соответствии с детской считалочкой. Триллер очень точно передает атмосферу сегодняшней России. Его и показывают очень часто населению в порядке то ли предупреждения, то ли психотерапии, как я бы посоветовала, чтобы утром зрители просыпались с облегчением: "Пронесло!" Там все ложатся и встают с этой мыслью, пока не догадаются, что враг где-то рядом – это кто-то из близких, и он очень похож на тебя. Это ты и есть! На поверку никто из заложников никого не убивал умышленно, просто позволил совершиться преступлению, пойдя на сделку с совестью или промолчав, а то и вовсе по странной неосторожности.

Обыватели решаются преступить черту из-за довольно заурядных страхов, не только инфернального страха смерти. Есть еще страхи бедности, одиночества, отвержения, неблагодарности, поражения, публичного оскорбления, измены, обыденности и скуки, предательства, страх, что тебя не выберут, без тебя обойдутся и, наоборот, что к тебе постучит в дверь несчастный или нечестивый. Страхи круга унижения связаны с потерей психологического и, как следствие, социального статуса в иерархии, переводят человека из разряда нечаянной Жертвы в категорию вечного "Козла отпущения" – серийной Жертвы. И этот страх, чтобы не стало еще хуже, "как бы чего не вышло", – крючок, на котором Агрессор держит и за который вытаскивает на суд и расправу, себе на забаву. Даже за такую полужизнь требуется нешуточно бороться.

Человек, которого постоянно вовлекают в полукриминальные истории, в конце концов становится тихим преступником, из тех, кто говорит "правильно", и делает "как все". Ортега-и-Гассет в "Восстании масс" писал о радости безликого человека быть таким, как все, об идентификации с таким же серым, но могущественным государством. Эдгар По в "Человеке из толпы" выводит персонажа, который никогда эту толпу не оставляет, чтобы избежать наказания за неизбежные преступления.

Сегодня бы сказали, что это типичная выученная беспомощность с крепкой инфантильной привязанностью к сильному авторитету. Миф о всемогуществе монструозного государства вырастает целиком из детского страха обывателя быть брошенным и отвергнутым всегда более сильными родителями. Психологический комплекс сироты, без роду, без племени, без имени. Сироте трудно поддерживать доверительные отношения даже с самим собой – следствие особой системы воспитания, построенной на жестоких наказаниях, агрессии и насилии. Если бы не война, этих беспризорников из разных слоев общества следовало бы пожалеть как несчастных и проклятых.

Тут не живут, тут прикрываются. Как дети ручонками, чтобы было не так больно. Или сворачиваются в клубок, как Ежик, прячась в глухой листве.

Противостоять навязанному треугольнику Карпмана можно – через круг солидарности, но такую геометрию тут не практикуют. Возгонка прекраснодушия на слетах самодеятельной песни и КВН, куда устремляются новые русские эмигранты, едва покинув Родину, не считается. Собрания веселых ежиков. Солидарность – это когда люди совершают особые синхронные усилия, возможно, неприятные, требующие специального обучения, чтобы кому-то конкретному, непохожему стало легче. Скорее всего, ему не до песен и шуток.

Кира Меркун – психолог

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции