"Мы травмированы политикой России". Тревоги жителей Грузии

30 лет назад, осенью 1993 года, завершилась самая кровопролитная часть грузино-абхазского конфликта – тогда сепаратистам удалось установить контроль почти над всей территорией Абхазии, а жившим там грузинским семьям пришлось спасаться бегством. Годом раньше подобное случились и в Южной Осетии. А в августе 2008 года, после пятидневной российско-грузинской войны, Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии (мировое сообщество считает их частью Грузии).

В грузинском обществе обе самопровозглашенные республики все эти годы считаются территориями, оккупированными Россией. Их реинтеграция в состав Грузии выглядит сегодня почти невозможной задачей, поскольку диалог между сторонами этого противостояния практически отсутствует.

На фоне этой "кавказской холодной войны" выделяется работа "Студии Ре" – скромной тбилисской редакции, которая методами "народной дипломатии" с помощью документальных фильмов и телемостов пытается сблизить стороны конфликта.

Студия работает благодаря грантам американских и европейских фондов, но при этом выглядит "белой вороной" как в грузинском медиаполе, так и в пророссийских республиках. А в этом году редакция взялась за еще одну, не менее сложную тему – отношению граждан Грузии к нашествию российских эмигрантов.

– Я уже более 20 лет занимаюсь конфликтной тематикой, – рассказывает основатель "Студии Ре" Мамука Купарадзе. – У нас есть три конфликта: грузино-осетинский, грузино-абхазский и грузино-российский. И я эти три конфликта разделяю. Вообще, если быть честным и справедливым, нужно сказать, что у нас давно были сложные отношения с нацменьшинствами по регионам – Россия включилась позже, когда эти наши конфликты обострились. К сожалению, в грузинском нарративе принято считать, что это Россия начала эти конфликты. Я стараюсь выделить и показать моим согражданам, что эти конфликты существовали и без России.

Мамука Купарадзе

Для Купарадзе проблема оккупированных территорий – глубоко личная. Жена и коллега Мамуки Майя Шония родилась именно в Абхазии:

– Я жила 23 года в Сухуми, и как раз в 1992 году, когда началась эта [грузино-абхазская] война, мои родители решили, что мне нужно уехать из моего родного города, – вспоминает Майя. – Я этого не хотела, но вынуждена была уехать в столицу, в Тбилиси, где и познакомилась с совершенно другой атмосферой. Если в Сухуми я видела вертолеты, которые бомбили, – и бог знает, куда могла попасть эта бомба! – то в Тбилиси был совсем другой мир. Здесь я познакомилась с Мамукой, а уже в 1993 году сюда выехали мои родители и другие члены семьи. Наверное, всё это тоже способствовало тому, что Мамука видел этот конфликт изнутри.

Майя Шония

Первые проекты студии, сделанные при поддержке иностранных фондов, датируются еще 1997 годом. Сегодня партнеры редакции – американский фонд NED и совместный проект Евросоюза и ООН под названием COBERM. Сейчас к их числу присоединяется посольство Великобритании. При этом в самой Грузии отношение к работе редакции со стороны власти и медиасообщества скорее прохладное.

– Власти Грузии никогда нас не ущемляли, но проблема в том, что национальные каналы при нынешней власти не принимают нашу продукцию. Так было не всегда, но сегодня даже оппозиционные каналы, которых больше, чем работающих на власть, отказывают нам. Объясняют, что они и так работают под давлением, а если будут показывать продукцию из оккупированных территорий, это поставит их под удар. В принципе, и у провластных каналов такое же объяснение! – говорит Мамука Купарадзе.

"Студия Ре" находит активистов в Абхазии и Южной Осетии и совместно с ними пытается рассказывать о человеческой, бытовой стороне жизни по обе стороны насильственно созданных границ. При этом приходится учитывать практически полную их закрытость: к примеру, в Абхазии Мамука Купарадзе последний раз был еще в 2011 году.

Есть различия и в творческих подходах. Например, с осетинской стороной проще организовывать видеоконференции на YouTube, когда в студиях по обе стороны появляются эксперты, обсуждающие важные для грузинского и осетинского общества темы.

В случае с Абхазией подобные видеостримы невозможны, но при этом у "Студии Ре" есть сухумские партнеры, готовые снимать фильмы на ту же тематику, что и грузинские коллеги. Результаты таких параллельных съемок затем появляются в эфире небольших телекомпаний в районах Грузии – в условиях бойкота со стороны национальных телеканалов это единственный возможный телеэфир для "Студии Ре":

– Нужно показывать, что там тоже живут нормальные люди, такие же, как мы. Они тоже стремятся жить свободно, достойно – и быть информированными, – объясняет редакционную политику Мамука Купарадзе. – Главное – постепенная трансформация конфликта. Это когда противоположные стороны, оставаясь со своими политическими целями, работают на укрепление мира и доверия. Это главное, и в этом – наша миссия. По некоторым оценкам, трансформация уже идет. И в Абхазии, и в Южной Осетии есть люди, которые готовы сотрудничать. Первая цель – чтобы контрольно-пропускные пункты на границах были широко открыты, чтобы грузины могли ездить на эти территории, а люди оттуда приезжали в Грузию. Если это случится, я сочту, что мы чего-то достигли. И я уверен: тогда подключатся и другие журналисты, другие медиа, которые пока не знают, как освещать эти конфликты. Наши медиа активны, только когда нужно передать какую-то негативную информацию из этих регионов, а позитивной информации почти не бывает.

Мамука Купарадзе и Софо Зеделашвили

Последняя работа "Студии Ре" – фильм "Русские в Грузии" – как раз часть одного из параллельных проектов с абхазскими партнерами, которые тоже снимают свой фильм о людях, приезжающих в республику. Впрочем, Мамука Купарадзе и автор фильма, журналистка Софо Зеделашвили, признаются, что фильм о российских эмигрантах расширяет тематику "Студии Ре", оставаясь при этом в конфликтной повестке.

На премьере фильма в "Кавказском доме" в Тбилиси эта тема вызвала оживленное обсуждение. Но говорили не столько о самом фильме, сколько о том, как меняется жизнь Грузии с приездом большого количества граждан России.

На премьере фильма "Русские в Грузии"

– Меня очень интересовала эта тема с самого начала, с первой волны российских эмигрантов в Грузии, – говорит Софо Зеделашвили. – Потом была вторая волна – и вдруг все заметили, что русских стало очень много! Помню, я стояла в магазине – и обнаружила, что вокруг меня, и справа и слева, звучит только русская речь! Очень странное было чувство. Или входишь в какое-то кафе – и там все общаются по-русски. И даже официанты с трудом говорят по-грузински. И я наблюдала за тем, как люди воспринимают всё это. Кто-то раздражался: "Мы не получаем сервис на государственном языке!" Кто-то предлагал не сдавать квартиры русским – в общем, чувствовалось такое раздражение.

Софо Зеделашвили

– Чего боятся грузины? Грузины боятся, что, если количество русских в Грузии вырастает, это может привести к каким-то провокациям со стороны России. Грузины боятся новых поводов, которые Россия может использовать, чтобы оккупировать другие части Грузии, – добавляет Мамука Купарадзе. – Здесь есть какая-то логика, конечно. Никакой агрессии с грузинской стороны нет, но есть недоверие. Потому что мы травмированы политикой России. Это травма, когда наши территории оккупированы и мы не можем без согласия России общаться с жителями этих территорий. Но при этом я вижу этих людей, которые появились здесь, у нас, пытаются выживать здесь, – и я солидарен с ними.

Кадр из фильма "Русские в Грузии"

В фильме сделана попытка показать все разнообразие мнений о проблеме миграции из России. Молодые граждане Грузии горячо говорят о том, что не хотят становиться "задним двором страны-оккупанта", но при этом пожилой беженец из Цхинвали Гурам Окруашвили уверен: грузины не должны относиться плохо к россиянам.

– Россия нас кормит! Большая часть нашей продукции уходит в Россию. И деньги приходят оттуда! – говорит мужчина, потерявший в Южной Осетии буквально всё. – Но вас же выгнали из дома! – удивляется журналист. – Нас Путин выгнал!

В фильме немало мнений и самих россиян – от беспечных туристов в Батуми и Тбилиси до людей, уехавших по идейным мотивам.

– Это конкретные люди с конкретными историями, – говорит Софо Зеделашвили. – Когда я ставлю себя на место тех, кто вынужден был уехать и жить в другой стране, я понимаю, что мне было бы очень трудно. По-моему, сейчас раздражения меньше. Это было в первый момент, потому что такая непривычная ситуация, но со временем это поменялось. Наверное, россиянам нужно больше какого-то общения с гражданами Грузии. Я услышала столько историй от россиян, что уверена: если граждане Грузии тоже услышат эти истории, они лучше поймут мотивы приехавших, поймут, что они чувствуют и почему они оказались здесь, почему выбрали Грузию.