Виталий Портников: Состоявшийся в марте съезд Всемирного русского народного собора под эгидой РПЦ назвал войну России против Украины священной. А Парламентская ассамблея Совета Европы в апреле признала Русскую православную церковь инструментом кремлевской пропаганды и влияния. Из-за поддержки развязанной Владимиром Путиным войны РПЦ теряет свои позиции как внутри самой России, так и на постсоветском пространстве. С начала масштабной российской агрессии, по разным данным, от почти 700 до более тысячи храмов Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ (МП)) перешли в состав Православной церкви Украины, независимой от РПЦ. Независимые от РПЦ православные церкви также появились в государствах Балтии.
Почему же сейчас РПЦ поддерживает войну, которая призвана восстановить империю? Каковы перспективы русской церкви на постсоветском пространстве? В студии Радио Свобода – отец Георгий Коваленко, священник Православной церкви Украины, ректор Открытого православного университета Святой Софии Премудрости, на связи – Людмила Филипович, религиовед, доктор философских наук, профессор, президент Украинской ассоциации религиоведов.
Корреспондент: С первых дней российского вторжения в Украину РПЦ поддержала решение Владимира Путина, более того, стала одним из главных идеологов российско-украинской войны. В своих проповедях предстоятель церкви – Патриарх Московский и всея Руси Кирилл – часто обосновывает причины агрессии против Украины попытками внешних сил ослабить Россию. Во время пасхальной службы в храме Христа Спасителя глава РПЦ назвал войну "междоусобной бранью" и призвал молиться о защите "священных пределов" России, ее властях и воинах.
Поддержка войны РПЦ – главная причина потери ее позиций на постсоветском пространстве
В конце марта Всемирный русский народный собор, состоявшийся в Москве под эгидой РПЦ, назвал "священной" войну против Украины и заявил, что вся территория страны должна войти "в зону исключительного влияния России". Новую концепцию РПЦ аналитики трактуют как, по сути, "лицензию на уничтожение Украинского государства". В ответ, в том числе и на решения московского собора, 17 апреля Парламентская ассамблея Совета Европы признала РПЦ инструментом кремлевской пропаганды, а главу церкви патриарха Кирилла и иерархов – соучастниками преступлений России против Украины.
Между тем поддержка войны РПЦ – главная причина потери ее позиций как на территории России, так и на постсоветском пространстве. Из-за российской агрессии РПЦ вскоре может полностью лишиться своего влияния в Украине, убежден предстоятель Православной церкви Украины митрополит Епифаний.
В октябре 2023 года Верховная рада Украины одобрила в первом чтении законопроект о запрете в стране религиозных организаций, связанных с Россией. В ближайшие недели этот законопроект, запускающий и процесс запрета Украинской православной церкви, которую связывают с Московским патриархатом, депутаты планируют принять в окончательном, втором чтении. Таким образом, РПЦ и аффилированные с ней структуры не смогут использовать государственное и коммунальное имущество, а переход общин в Православную церковь Украины будет значительно упрощен.
Виталий Портников: Почему не наступило никакого пасхального перемирия? Казалось бы естественным, чтобы сама РПЦ обратилась к власти: давайте не бомбить на Пасху, тем более в тех районах, где живет большинство прихожан храмов, которые патриарх Кирилл считает своими.
Георгий Коваленко: Я думаю, они заботятся не о своей пастве, а о себе и своем положении в иерархии российской власти. В этом смысле российская церковь вписана, вмонтирована, скреплена с государственным аппаратом. Если у руководства России нет желания приостановления боевых действий, то русская церковь не будет идти против.
Они заботятся не о пастве, а о своем положении в иерархии российской власти
Виталий Портников: Как произошло превращение РПЦ в такой очевидный политический инструмент? Почему никто в ее руководстве даже не подумал о том, что подобная пертурбация уничтожит саму церковь как институцию, связанную прежде всего с верой, а не с властью?
Людмила Филипович: Ничего нового. От самого момента создания этой церкви это было очень тесное сплетение (в церковной традиции это называется "симфония"): духовная власть абсолютно подчиняется власти светской. Мы, эксперты, просто наблюдали за тем, как развиваются события после 1991 года, когда у России была возможность пойти дорогами свободы. К сожалению, они не воспользовались этой возможностью, скатились на очень ортодоксальную, консервативную, реакционную стезю, когда легче всего снять с себя ответственность как с христианской церкви и полностью подчиниться светской власти.
При таком лидере, как Путин, быть независимыми – это большая смелость и огромные риски. Поэтому перед патриархом встал вопрос: либо сохранить себя и свою церковь, либо уйти на покой, и православию бы наступил конец, потому что тогда эта государственная машина подмяла бы под себя весь этот огромный аппарат. А это около 40 тысяч священников и около 35 тысяч парафий. Это огромная сила, почти сто миллионов верующих. Нужно было найти эти механизмы, рычаги влияния и управления, регуляции жизни этой огромной массы людей, и ничего нового не придумали, как репрессии, контроль, советские и имперские методы.
И сейчас происходит то же самое. Как удержать эту массу людей в полном подчинении, кроме как на страхе? Они этим пользуются, и тут они успешны.
Виталий Портников: В первые дни после начала большого вторжения России в Украину авторитет УПЦ (МП), казалось бы, упал очень серьезно. Но прошло уже два с половиной года, а серьезных массовых переходов общин из УПЦ (МП) в Православную церковь Украины не наблюдается. Власть тоже, мне кажется, не очень понимает, что делать в нынешней ситуации с самой институцией. Более того, ситуация с УПЦ (МП) используется за рубежом, в частности в США, для того, чтобы обвинять Украину в применении репрессивных мер по отношению к священству. Что делать в этой ситуации?
Георгий Коваленко: Продолжать очищать эту церковь от людей, не имеющих никакого отношения к религии. Продолжать действовать законными способами. Конечно, это не может быть быстро, потому что Украина избирает законный демократичный путь, а демократичные процедуры все-таки растянуты. Кроме того, в отличие от российского государства, украинское государство за эти 30 с небольшим лет независимости не выстраивало систему контроля над религиозными организациями – они пребывали в своем поле. Поэтому, наверное, у государства и его спецслужб не всегда хватает специалистов и понимания процессов в динамике, я думаю, иногда не хватает и политической воли, она все равно упирается в то, что нужны какие-то законные решения. Для этого нужны законы, нужна какая-то дорожная карта. Мы имеем дело с хорошо организованной и достаточно подготовленной структурой не только в богословском смысле.
Виталий Портников: Что происходит с обществом, с паствой УПЦ (МП)? Ведь люди, которые сейчас ходят в ее храмы, часто спускаются оттуда в бомбоубежища, и они слышат, что говорит о них патриарх Кирилл, которого в этих храмах воспринимают как легитимного иерарха, через которого осуществляется связь с мировым православием?
От самого момента создания этой церкви духовная власть абсолютно подчиняется светской
Людмила Филипович: Сложный процесс происходит в голове у этих людей, если вообще происходит. Функция критического мышления, наверное, отключена. Люди отказываются мыслить, не видят реальных вещей, пребывают в искусственно созданном пространстве, а это пространство создается идеологической пылью, которая доносится из РПЦ, из уст ее иерархов. Эту паству долгое время учили не думать самостоятельно, а полностью зависеть от того, что скажет батюшка с амвона.
Мы понимаем и уровень этих батюшек: там же никто Оксфордов и Гарвардов не заканчивал, даже Украинскую богословскую академию при церкви. Этот уровень формирует и уровень паствы. Но я бы отказалась от такого огульного, глобализированного представления о пастве: она все-таки очень разная. Без сомнения, там есть интеллектуалы, которые в силу разных причин, понимая, что происходит с церковью, не могут выйти из ее состава. Один богослов и профессор говорил мне: "А чем я детей кормить буду?"
Но есть абсолютные политиканы, идеологи, как, например, Антоний, который вроде как по инструкции отрабатывает доктрину "русского мира". Лука Запорожский, Павел Лебедь… Хотя, я думаю, и в высшей иерархии происходят определенные изменения. Но церковь настолько закрыта и настолько не поддается коммуникации, что трудно говорить о действительных процессах, которые происходят в головах у этих людей. А уж что говорить о пастве… Никто их не исследует, социологических опросов не проводит. Мне кажется, там происходит полный хаос и сумятица.
Георгий Коваленко: Происходит контролируемый хаос, который приводит к разделению в нашем обществе, к тому, что часть общества заражена идеями "русского мира" или верит российской пропаганде. Для нее готовят специальные нарративы, таким образом разделяя общество. Этот хаос очень хорошо поддерживается, судя по тому, что мы видим: структура не сыплется, священников удается удерживать, прихожанам удается вкладывать определенные, иногда абсолютно безумные мысли. Например: "Если бы Украина сдалась, войны бы не было", – иногда говорят верующие Московского патриархата. А другим верующим говорят: а мы уже разорвали с Москвой. И хотя доказательств этому не существует, люди верят.
Этот контролируемый хаос приводит к разделению в нашем обществе
Это сложный процесс, который идет с советских времен, с момента создания Московского патриархата под контролем спецслужб РФ. Этого никто не скрывал в советское время, а сегодня об этом иногда забывают или не говорят.
Виталий Портников: У нас есть примеры того, как другие страны постсоветского пространства, где у РПЦ серьезные позиции, пытаются решать проблемы ее нынешнего влияния. Допустим, то, что произошло с решением президента Латвии и парламента этой страны по поводу Латвийской православной церкви, то, какая идет конфронтация между властями Эстонии и Эстонской православной церковью, вслед до практического отъезда ее предстоятеля из Таллинна. Происходит конкуренция между Румынской православной церковью и РПЦ в Молдове. Священникам РПЦ, которые отказались служить за войну, Вселенский патриарх предоставил возможность быть в его приходе, созданном на территории Литвы. Какой из этих примеров наиболее близок к решению проблемы?
Людмила Филипович: Я думаю, Украина пойдет своим путем. В Украине сегодня явно присутствуют два подхода. Да, можно было пойти путем крайнего радикализма. Приверженец этого пути депутат Княжицкий внес закон о запрете УПЦ в Украине. Есть другой путь, более спокойный.
Я все-таки против запрета УПЦ, поскольку считаю, что церковь запретить невозможно. Можно запретить антиукраинскую или даже антихристианскую деятельность какой-то структуры, можно ограничить связь административных органов управления церковью, например, с Москвой. Но 67% населения Украины считают себя православными – это миллионы граждан. Куда их в результате этого запрета, как они будут праздновать то же Рождество, Пасху, как будет происходить богослужение? Мы знаем из истории советских времен, что все церкви, которые попадали под запрет, после снятия этих запретов выходили более сильными и сплоченными.
Я за то, чтобы решить вопросы в правовом русле. Мы – государство, которое стремится подписать договор с Евросоюзом, и жить нужно по правилам цивилизованного мира, а не так волюнтаристски, как в России: не понравились Свидетели Иеговы Путину – подписал указ – запретить. Это означает, что Свидетели Иеговы исчезли с территории России? Ничего подобного, они продолжают изучать Библию, издавать свои журналы, собираться в интернете. Я за путь просвещения, вытеснения из иерархии, потому что воду мутят в основном иерархи церкви, вытеснения из иерархии церкви тех людей, которые вне контекста российско-украинской войны.
67% населения Украины считают себя православными – это миллионы граждан
Виталий Портников: Этот закон называется "Закон о внесении изменений в некоторые законы Украины относительно деятельности Украины в религиозных организациях". Там идея в том, что необходимо запретить религиозные организации, связанные с Россией. Закона о запрете УПЦ (МП) не существует. Как в такой ситуации регламентировать деятельность УПЦ (МП)?
Георгий Коваленко: Есть деятельность, которая не связана с религией. Если она направлена на продвижение идей пропаганды, сотрудничество со страной-агрессором, непосредственные военные преступления, все это должно доходить до определенных действий. Не нужны новые законы, ведь есть закон про коллаборационную деятельность, и там очень широкое поле.
Если посмотреть на деятельность УПЦ (МП) с 2014 года, то очень многие моменты могут быть классифицированы. Есть связь между физическим лицом и его должностью, местом в организации. Если организация к человеку, который, например, осужден или совершил какие-то преступления, не применяет административных методов, тогда, наверное, под санкции должна попадать и организация. Нужно, чтобы торжествовала справедливость, чтобы те, кто нарушает закон, кто под видом религиозной деятельности занимается не религиозной деятельностью, а разведывательной, пропагандистской или даже военными преступлениями, понесли ответственность.
Виталий Портников: Мы должны прийти к пониманию того, как разорвать связь определенной религиозной организации с Москвой. Это, кстати, задача властей и в Риге, и в Таллинне, они не запрещают эту церковь, они говорят: предъявите доказательства, что вами идеологически, финансово, политически не руководят из Чистого переулка, что вы не российская церковь.
Людмила Филипович: К сожалению, Украинская православная церковь не может предъявить таких доказательств. Я не видела, например, заявления предстоятеля УПЦ о его выходе из Синода Русской православной церкви. Нам необходимы документы, на которые общество может посмотреть и убедиться, что эта церковь действительно отказалась от своих дочерних связей. Кстати, эта церковь до сих пор воспринимает себя исключительно как церковь – дочка Московского патриархата. При этом забывается, что РПЦ стала православной и христианской благодаря Киевской метрополии и 988 году, когда приняли христианство на Руси.
Это длится уже около 30 лет, с того момента, когда патриарх Алексий приехал в Украину, и руководитель Украинской церкви, тогда еще Филарет, получил грамоту, на которую и ссылается в своем уставе УПЦ. Общество ждет от этой церкви ясных, четких месседжей, в которых мы сможем прочитать: да, Украинская церковь определяет себя как самостоятельная единица, которая действительно прервала все связи с Москвой.
А связи сохраняются: и духовные, и даже семейные, и связи с литературой. Откуда весь тот вал литературы, которую изымают в результате обысков у высокостоящих представителей этой церкви? В книжной лавке Киево-Печерской Лавры 99% всей литературы – это была российская литература, которая пропагандировала совершенно не украинские нарративы и понимание того, что такое христианство и православие.
Новые законы не нужны, ведь есть закон про коллаборационную деятельность
Виталий Портников: Единая поместная Украинская православная церковь все же появится на этом противостоянии двух общин?
Георгий Коваленко: Нам хотелось бы, чтобы у нас не появилось второй русской церкви. И в этом смысле мы должны определиться с тем, что такое единство. Большинство должно дружественно и с уважением ставиться к меньшинству, тогда это будет не формат "русского мира", не формат тоталитарного в религиозном смысле общества. Этот процесс объединения должен происходить не внешне, не путем насилия государства или насилия большинства над меньшинством. Это должен быть и переговорный процесс, и знакомства друг с другом, и понимание друг друга, и в этом смысле признание того, что наши структуры могут быть отличны друг от друга.
Но есть важный момент. В украинском обществе ни политические, ни медийные, ни религиозные структуры не должны проповедовать "русский мир", который является идеологией той войны, в которой, к сожалению, мы сегодня пребываем.
