Сергей Медведев: В Россию вернулся мессир Воланд со своей свитой. Вокруг нового фильма Михаила Локшина "Мастер и Маргарита" разворачивается дьявольский скандал. Z-общественность обвиняет фильм в непатриотичности, антигосударственных и даже антивоенных настроениях: требуют запретить его прокат и наказать авторов. Почему роман Булгакова и фильм по этому роману каждый раз так неугоден власти?
Корреспондент: Российской Z-общественности и пропаганде не понравилась картина тоталитарной Москвы, иностранные актеры, то, что режиссер проживает в США и открыто выступает против войны, а также обнаруженная в фильме "антисоветчина". Патриоты обратились в ФСБ с просьбой проверить Локшина на причастность к так называемым "фейкам об армии" и признать его террористом и экстремистом. Стоит отметить, что лента вышла при поддержке Фонда кино и Министерства культуры. Фильм вообще начинался как международный проект, но война изолировала его и не дала покинуть Россию.
Сергей Медведев: У нас в гостях Анна Наринская, журналист, куратор выставок. Почему такой ажиотаж? Казалось бы, который раз экранизируется "Мастер и Маргарита"...
Z-каналы и официальное российское телевидение громят этот фильм
Анна Наринская: Здесь три направления хайпа. Одно – это Z-хайп, потому что фильм действительно антитоталитарный. Он может нравиться, может не нравиться, он не тонкий и очень комиксный, но он неодобрительно показывает тоталитаризм, а также содержит множество намеков, что 30-е годы, когда убили Мастера, а потом загубили Булгакова, и наше время – эти времена рифмуются, и вообще, мало что изменилось с того времени. Проплаченные и искренние Z-каналы, да и официальное российское телевидение громят этот фильм.
Второе направление хайпа ровно с обратным знаком. Люди настолько счастливы увидеть в официальном кинотеатре что-то протестное (а фильм однозначно считывается как протест), что готовы восхвалять фильм. Ты приходишь в кинотеатр, берешь ведерко попкорна, а тебе с экрана говорят: "Цензура – это плохо!" И люди уже в восторге.
А третья, более тонкая и интересная вещь – это великое изречение: "Книга лучше". Этот роман очень сильно любим людьми.
Сергей Медведев: Это действительно фильм-надежда. Вот так же параллельно вышел Борис Надеждин: он вроде как достаточно системный человек, но в него инвестируется этот протестный потенциал, который ищет себе выход, как пар под давлением. По-моему, точно так же протестный потенциал нашел выход в фильм – сидишь в зале, и вроде как говорят некомплиментарно о сталинизме. В 2024 году это уже протест!
Анна Наринская: Все-таки не только о сталинизме. Я бы хотела выступить в защиту фильма именно в этом плане. Я читала ваш пост о том, что тонкий полифоничный роман превращен в комикс, – я с этим совершенно согласна.
Сергей Медведев: Я не сравниваю фильм и роман: это разные жанры. Просто мне жалко, что вытянули единственную линию, которая для меня является нелюбимой и не главной, – любовную. Вдруг превратили это в такую достаточно романтическую историю – противостояние любви и тоталитаризма. А многое, чего я ожидал от этого фильма, оказалось за бортом.
Анна Наринская: Да, там есть вещи, которые не взяли в сценарий, а есть вещи, которые не обыграны, не почувствованы. Важнейший момент – как сталинизм и тоталитаризм попадают в быт, в речь и в поведение людей. Это то, в чем Булгаков сходится с такими высоколобыми и важными наблюдателями за временем репрессий: Ольгой Фрейденберг и Лидией Гинзбург. Например, Фрейденберг слова "Гитлер" и "Сталин" писала в одном предложении. Она тогда – во время войны и блокады! – понимала, что это одно и то же.
Важнейший момент – как сталинизм и тоталитаризм попадают в быт
Но Булгаков, на гораздо более легком уровне, тоже это видит. Он видит, как свары из-за домика в поселке Перелыгино (пародия на Переделкино) являются продолжением этого сталинизма, как донос становится инструментом. И это очень рифмуется с сегодняшним днем. И все это там как раз выкинули. При этом большими мазками обозначили, что тоталитарная власть – это плохо, что люди из страха и стадного чувства очень быстро начинают эту тоталитарную власть поддерживать.
Сергей Медведев: Такие крючочки в современность. Например, идет суд над Иешуа Га-Ноцри, и говорят, что он осУжден (такой прокурорский жаргон).
Анна Наринская: Там эта стройка, конечно, намек на Москву времен Собянина.
Сергей Медведев: Тут считывается очень много фашизма: гигантская Москва построена не по Веснину, а скорее по Шпееру. Это такая гигантская рейхсканцелярия.
Анна Наринская: Да, но все-таки давайте не забывать, что Готэм-Сити в "Бэтмене" тоже построен по Шпееру. Конечно, Локшин – это огромное количество цитат из голливудских фильмов. Фильм имеет множество параллелей с голливудскими комиксами, в том числе кинематографическими. Так что это отсылка не только конкретно к шпееровскому плану Берлина. Но все-таки эта часть фильма, по-моему, безупречна. Я впервые узнала, что, оказывается, психушка, в которой сидит Мастер, – это неосуществленный проект конструктивиста Леонидова, Министерство тяжелой промышленности, еще больший знак тоталитаризма, чем Дворец Советов с Лениным на верхушке, который тоже построен в этом фильме. Это прекрасная идея: мы же не видели осуществленный сталинский Генплан, а здесь нам вдруг его показывают.
Сергей Медведев: Я разочарован фильмом, но немножко начинаю понимать, что этот фильм – концептуальный жест.
Анна Наринская: Тоталитаризм действительно очень сильно показывается через пластику, архитектуру, затемненность и так далее. Есть эта удушающая атмосфера. Но все-таки не будем скрывать: ребята в "Мастере и Маргарите" все нарисовали на компьютере.
Сергей Медведев: Анна, вы в фейсбуке назвали "Мастера и Маргариту" одновременно самым переоцененным и самым недооцененным романом. Почему?
Тоталитаризм очень сильно показывается через пластику, архитектуру, затемненность
Анна Наринская: Он написан с претензией на великий роман. Он как бы пытается говорить о самом главном – о Христе, о будущей жизни, о возможности искупления. Нам рассказывают, что Мастер пишет великий роман, а дальше даются куски этого романа. И дальше это некая игра, то есть ты должен либо согласиться, что это великий роман, что очень соблазнительно, так как, действительно, есть такая модная тема переработанного христианства для умных людей, есть вся полифония добра и зла, отличаются ли они друг от друга… Это такие духовные вопросы, но которые любому по плечу. И все это вместе является той машиной, которая заставляет и очень массово этот роман любить, и достаточно массово относиться к нему пренебрежительно. Я побывала в обоих лагерях.
Еще и дополнительная вещь: реноме запрещенного в советское время романа тоже, конечно, подогрело этот статус.
Сергей Медведев: Меня всегда потрясает, насколько крепко свинчен роман: вот эти сюжетные линии, притянутые из разных эпох, написанные в разных стилях. Наверное, это и дало Локшину возможность доизобрести такой неожиданный сценарный ход, что после разгрома МАССОЛИТа Булгаков (Мастер) решает писать роман.
Анна Наринская: Мой папа, Анатолий Найман, был уверен, что Мастер взят из диалога Сталина и Пастернака про Мандельштама. Когда Пастернак звонил Сталину, чтобы защитить Мандельштама (и первый раз ему это удалось), он говорил, что Мандельштам нужен русской литературе. Сталин спросил: "Но он мастер?" Это невероятно интересная тема – завороженность и Булгакова, и всей интеллигенции того времени Сталиным, абсолютный пунктик на этом месте. И очень многие люди вам скажут, что роман "Мастер и Маргарита" антисоветский, но просталинский.
Сергей Медведев: Даже так?!
Анна Наринская: Вы знаете, что есть это сравнение Воланда и Сталина.
Сергей Медведев: Мариэтта Чудакова об этом писала.
Анна Наринская: В романе есть некая сила, которая на все давит, но люди-то сами готовы стать этим дерьмом. Этот роман про то, как люди готовы стать дерьмом. Сцена в театре просто на блюдечке это преподносит. А эта сила – как бы некий проверяльщик. Она как бы говорит, что сам этот великий человек действует из некоторых целей, которых мы, может быть, не понимаем. Мы знаем, какое письмо Сталину писал Булгаков, и не только он. Люди, конечно, хотели как-то рационализировать происходившее тогда, весь этот ужас, обвал репрессий и абсолютную перемену жизни, считать, что это происходит хотя бы ради чего-то. И Сталин – это не просто кровавый убийца, который стоит во главе всего этого, а все-таки некий человек, который что-то понимает и к чему-то ведет. Конечно, такие взгляды были. Во всяком случае, возможность такой трактовки этот роман тоже дает.
Сергей Медведев: Кто является наследником Булгакова в современной российской литературе? Пелевина можно считать его продолжателем? Вторжение фантастического в реальность, социальная сатира, осуществленная путем фантастического…
Этот роман про то, как люди готовы стать дерьмом
Анна Наринская: Вторая важнейшая вещь, которая их объединяет, – это то, что фантастичность делает их описание времени даже более правдоподобным. Весь тот ужас, который происходил во времена "Мастера и Маргариты", легче описать путем вмешательства потусторонних сил, чем рационализировать происходящее. Пелевин замечательно этим пользуется. Куда правдоподобнее объяснить то, что происходило в 90-х, царством богини Иштар, чем сменой экономических формаций, как нам говорили.
Сергей Медведев: К нам присоединяется Александр Эткинд, историк культуры, профессор Центрально-Европейского университета в Вене.
В фильме сделан очень сильный акцент на Воланде, которого играет немецкий актер Аугуст Диль, игравший фашистов во многих фильмах, в том числе у Тарантино в "Бесславных ублюдках". Кто такой Воланд? Существует гипотеза, что Воланд – это Сталин. Но у тебя ведь есть целая книга о другом человеке, который является прототипом Воланда.
Александр Эткинд: Тем прототипом был Уильям Буллит. Первая книга, которую я опубликовал, – "Эрос невозможного". Там была глава, которая так и называлась: "Буллит и Булгаков". Буллит имел отношение к этой книге, потому что среди прочих своих занятий он написал книгу в соавторстве с Зигмундом Фрейдом. Эта книга была психобиографией Вудро Вильсона, американского президента, с которым Буллит был хорошо знаком, работал на него, был его помощником во время Парижской мирной конференции. Когда Буллит был американским послом в Москве, он основал посольство (его не было с революционных времен). Они хотели построить огромный дворец для американского посольства на том самом месте, где сейчас стоит МГУ. Там они должны были возвести увеличенную копию усадьбы Томаса Джефферсона, такое знаменитое неоклассическое здание.
Сергей Медведев: На этом месте теперь китайское посольство.
Александр Эткинд: Да. Сталин и московские власти пообещали выделить этот участок, но потом большая политика изменилась, это уже на уровне геополитики: соглашение с Японией, с Америкой и так далее. Острота момента пропала, и это посольство никогда не было там построено. Они заняли Спасо-хаус и еще несколько помещений в Москве. Булгаков и Буллит очень подружились. Буллит, кстати, тоже был писателем. По документам ясно, что в какие-то моменты они общались как близкие друзья. Во всем этом также участвовал и Джордж Кеннан, который был правой рукой Буллита и его учеником.
Сергей Медведев: А правда, что Кеннан – это прообраз Коровьева?
Александр Эткинд: Для этого гораздо меньше оснований. На самом деле это неважно. У Буллита была свита, которая за ним ходила, переводила. Дальше – больше. Помимо того, что они стали близкими друзьями, Булгаков с женой в тот самый момент подали заявление на отъезд во Францию. Буллит познакомил их с французским послом в Москве, с турецким послом на всякий случай. Представьте, с одной стороны, он был знаменит, с другой стороны, уже в опале: его пьесы были запрещены к постановке во МХАТе. Буллит посещал "Дни Турбиных" пять раз!
Представьте себе, американский посол в Москве и опальный писатель – реальная дружба!
Сергей Медведев: Это же был один из любимых спектаклей Сталина!
Александр Эткинд: Буллит сидел на "Днях Турбиных" с английским переводом в руках, потому что не понимал по-русски. Представьте себе, американский посол в Москве и опальный писатель – реальная дружба! И именно в эти месяцы Булгакову отказали в отъезде. Это была драма, трагедия, проблемы со здоровьем…
Сергей Медведев: Как я понимаю, был прототип и у бала Сатаны. В конце апреля 1935 года состоялся совершенно фантастический прием у Буллита в Спасо-хаусе, где присутствовала вся советская элита, за исключением Сталина.
Александр Эткинд: Событие было грандиозным, называлось "Фестиваль весны". Там происходили всякие чудеса. Например, там играл чешский джаз-оркестр. Был какой-то цыганский оркестр, а потом все закончилось лезгинкой.
Сергей Медведев: Из Хельсинки завезли цветы, там была выстроена стена из роз – что-то неслыханное для Москвы!
Александр Эткинд: Дрессировщики Дурова с тюленями; среди танцующих бегали медвежата. Одного из медвежат вырвало на мундир советского маршала, и был скандал. Американские официанты вокруг него суетились, отчищали, а тот кричал, что это надругательство над устоями (или скрепами). По атмосфере очень похоже на роман, но идею прототипа не надо понимать так, что Булгаков пришел домой и написал репортаж. Он написал вымышленную, фантастическую историю, сочетая реальные впечатления со всякими прочитанными справочниками.
Сергей Медведев: Воланд в романе – отрицательный или положительный персонаж? Он же очень амбивалентен. Мне кажется, он разрушает то, что уже разрушено, вытаскивает зло из злых людей.
Александр Эткинд: Он самый положительный персонаж этого романа после Мастера и Маргариты. Воланд – реально действующее лицо, он как бы приводит в движение роман, его сюжет. Это, кстати, хорошо показано в фильме.
Всякая антиутопия показывает чудовищную социальную власть и любовную связь, которая ее побеждает
Мне этот фильм скорее понравился. Я читал много критических оценок, они тоже справедливы. Какие-то моменты просто зависают, например, тот же бал у Сатаны просто скучен. Фильм придает совершенно новые мотивы и значения сюжету Булгакова. Я бы сказал, что они антиутопические. С одной стороны, показана утопическая безумная Москва, Дворец Советов, который никогда не был построен, но был полностью спроектирован. Он показан в совершенно новой интерпретации, больше похожей на Бегемота, чем на Левиафана, как задуман был Дворец Советов с Лениным и кабинетом Сталина в указательном пальце Ленина.
Сергей Медведев: Финальный пожар Москвы в эпоху прилетов украинских дронов – достаточно опасная аналогия.
Александр Эткинд: Всякая антиутопия показывает чудовищную социальную власть, жестокую, подавляющую человека, и любовную связь, которая побеждает эту власть. Обычно в антиутопиях побеждает не революция, а любовь.
Сергей Медведев: В этом отношении фильм встраивается в очень мощную мифологию мировой литературы. Все эти дискуссии, вся эта завороженность фильмом – еще одно свидетельство той дьявольской силы, которой обладает текст Михаила Булгакова.
