Каких только самозванцев не знает история. Лже-Нероны, Лжедмитрии и другие чудесно воскресшие покойники, имперсонаторы знаменитых артистов, представители никогда не существовавших народов, наконец, дети лейтенанта Шмидта и недавний пример – уроженка Московской области Анна Сорокина, выдававшая себя в Нью-Йорке за наследницу многомиллионного состояния и на этом основании получавшая услуги, кредиты и займы. Но личность, о которой мы рассказываем сегодня, уникальна во многих отношениях. В новом эпизоде подкаста "Обратный адрес" – литературовед Илья Виницкий с историей Ивана Народного.
Профессор Принстонского университета Илья Виницкий собрал удивительно полное досье человека по имени Иван Иванович Народный. Несколько лет назад он изложил свои сведения в статье "Песнь свободы", а сейчас дописывает книгу о своем герое.
– Илья Юрьевич, мне давно хотелось выяснить, кто таков Иван Народный, который сидит за одним столом с Марком Твеном и Максимом Горьким на известной фотографии банкета, устроенного по случаю визита Горького в США в 1906 году. Но все как-то руки не доходили – мало ли в окружении больших фигур людей случайных. И только из вашей статьи я узнал, что это самозванец. Россию, конечно, самозванцами не удивишь, как и Америку. Но мне впервые попадается революционер-самозванец, по крайней мере такого масштаба. Кто же он такой на самом деле, как попал в Америку и как сумел убедить американцев в том, что он чуть ли не вождь революции 1905 года?
– Речь идет о действительно замечательном авантюристе, человеке с удивительной судьбой – Иване Ивановиче Народном, или Яане Сибуле, эстонце по происхождению, который приехал в Америку в 1906 году. В Америке представлял себя практически всем, что только можно было придумать: собирателем фольклора, общественным деятелем, философом. Он был также фальшивомонетчиком, так он себя не представлял, но им был. А еще писателем, искусствоведом, учителем танцев и даже факиром... Современники его называли проходимцем, но он представлял себя вице-президентом Российско-американско-азиатской компании. В действительности же он был журналистом газетной империи Херста. И это очень важный факт, потому что в этой самой газетной империи он почти каждое воскресенье на протяжении нескольких лет печатал сенсационную статью о России, Российской империи или бывших ее частях, потом независимых странах, отошедших от России. Самые фантастические сенсационные истории выходили с замечательными иллюстрациями, которые, видимо, нравились американской публике. Эти истории, мистификации по природе своей, расходились по всему миру.
Прибытие иммигрантов в Америку. Остров Эллис. 1900-е
Он представлял себя собирателем фольклора, общественным деятелем, философом, писателем, искусствоведом, учителем танцев и даже факиром
Приехал он очень интересным образом в Америку. 24 февраля 1906 года (есть другие данные, но это, по-моему, точная дата) 35-летний мужчина слабого телосложения, с темно-каштановыми волосами и голубыми глазами приехал в Нью-Йорк из Англии – так его, по крайней мере, описывали газеты. Известно, что по прибытии ему, как и всем другим приехавшим в Америку гостям и иммигрантам, нужно было заполнить декларацию, в которой он указал, что является по профессии доктором, жил в Петербурге, не женат, поездку в Америку оплатил за свой счет, никогда не сидел в тюрьме, не проходил лечение в психиатрической лечебнице и не разделял анархических убеждений. Что интересно, что на самом деле все его ответы были вызывающе далеки от правды. Народный – как я уже сказал, настоящее имя – Яан Сибуль – был эстонцем, в Петербурге не проживал, в Америку он уехал на деньги, собранные для него английскими и американскими социалистами. В Эстонии он бросил жену и двоих сыновей. Был крестьянином по происхождению, не имел даже среднего образования. Несколько лет провел в психиатрической лечебнице, куда попал после ареста, связанного с участием в подделке трехрублевых купюр. Любопытно, что он заявил, что он эти деньги подделывал для того, чтобы собрать нужную сумму, чтобы организовать эстонскую коммуну, точнее, эстонскую независимую республику в Чили.
В указанной им декларации самое замечательное, конечно же, адрес, куда он собирается приехать, где он собирается поселиться. На вопрос "Не являетесь ли вы анархистом?" он ответил: нет, ни в коем случае. А адрес, который он указал, был адресом Ms. E. G. Smith – это псевдоним знаменитой анархистки Эммы Голдман. То есть он прямо признал, что едет к анархистам, будет жить у анархистки. Совершенно спокойно вышел с парохода и оказался в Соединенных Штатах Америки. Вся его дальнейшая карьера вплоть до смерти в 1953 году проходила в этой Богом благословенной стране.
– Как все-таки он пристроился к Николаю Чайковскому, ветерану революционного движения, "дедушке русской революции", и к Горькому? Ленин что-то такое подозревал в нем нехорошее, Горький, по-моему, тоже что-то писал про него не очень лестное. Как они не распознали обман?
Фигура афериста граничила с фигурой революционера
– Ответить на этот вопрос можно, если только представить себе людей, делавших революцию, участвовавших в ее подготовке или боровшихся с нею в бурный период между 1905 и 1917 годом. Произошло какое-то смещение ориентиров, возникло ощущение того, что ты не можешь ни на кого положиться. С другой стороны, ты должен на кого-то полагаться, кому-то верить. Фигура афериста граничила с фигурой революционера. Каждый революционер придумывал себе имена и историю, и никто никогда не знал, кто настоящий, кто ненастоящий. В принципе происходила такая полная бендеризация, если я могу так сказать (от имени Остапа Бендера) фигуры революционера и революционизация фигуры авантюриста. Народный действительно участвовал в революции, но на очень маленьких ролях. Как правило, его посылали собирать деньги на оружие. Но уже тогда возник слух, что эти деньги он прикарманивает. В то же время его видели, его знали, он рассказывал разные истории о своих достоинствах и успехах. Сам он происходил из народной крестьянской среды, был самоучкой, изображал из себя образованного человека. Его действительно послали на партийную конференцию в Таммерфорсе.
То есть трудно было определить, он настоящий или он ненастоящий, потому что он играл своими масками, точно так же как играли масками профессиональные революционеры. А если уж говорить о том, что он врал – а кто не врал тогда? Придумывали самые-самые разные истории. С научной точки зрения, самая сложная проблема для меня заключается в том, чтобы, с одной стороны, отделить обман от реальных фактов, а с другой стороны – объяснить, "а" – почему этот обман был сочинен героем, и "б" – почему этому обману верили. Ведь и Чайковский верил, и Горький верил. Все знали, что у него сомнительная репутация, но все пытались половить рыбку в той воде. В принципе главное было – собрать деньги на революцию. А Народный, человек, уже обустроившийся в Соединенных Штатах Америки, человек, которого патронировали молодые журналисты из так называемого A Club, "Клуба А", в Гринвич-Виллидж, хорошо выполнял эту функцию. Он знал полезных людей, он уже работал в газетах и мог обеспечить газетную поддержку своими публикациями.
Как можно объяснить то, что Горький, приехавший в Америку, пригрел, по сути дела, Народного, а Народный считал, что это именно он вызвал Горького и пригрел его? Оба занимались сбором денег на революцию, но Народный прежде всего думал о своих интересах. И как только Горький отказался делиться деньгами, полученными за выступления, Народный организовал кампанию против Горького.
– Здесь надо пояснить, что Горький, невероятно популярный тогда во всем мире и в Америке, приехал в США именно для сбора средств в большевистскую партийную кассу и был принят с необычайным почетом. К его пиару подключился и Марк Твен, занимавший к тому времени позицию страстного сторонника русской революции. Но вскоре, после первых же приветственных речей и банкетов, выяснилось, что Горький в глазах американской общественности двоеженец: он прибыл в Америку с актрисой Марией Андреевой, тогда как его брак с Екатериной Пешковой, матерью его двоих детей, не расторгнут. Этот факт стал причиной грандиозного скандала, миссия Горького была провалена. Так вы, Илья Юрьевич, считаете, что именно Народный организовал эту кампанию о двоеженстве?
– Это однозначно. Потому что первая публикация была в воскресном номере англоязычной газеты, а до этого в русскоязычной газете, в которой сотрудничал Народный. Народный впоследствии много раз намекал и вспоминал об этих публикациях, он был если не организатором, то одним из самых активных участников кампании против Горького. Но мне кажется, что именно он и его ревность стали триггером для этой кампании, хотя у нее было очень много выгодоприобретателей, прежде всего российское посольство в Соединенных Штатах Америки.
– Но ведь он же потом придумал историю о том, что на самом деле Горький с Андреевой зарегистрировали брак, но это была тайная регистрация, какая-то мифическая Российская республика его зарегистрировала. Это ведь тоже он писал?
– Он об этом писал, да. Я думаю, если рассматривать этот вопрос на уровне микроанализа, микроистории, то удивительно, что последовательность шагов не предполагалась прежним шагом, она зависела от ситуации. Это был чуть-чуть шантаж, чуть-чуть возвеличивание самого себя: "Я знаю больше, чем другие". Более того: потом он изображал Горького своим ближайшим другом, рассказывал истории о своей близости к нему. Потом он отправил Горькому письмо, которое сохранилось в архиве писателя, на таком забавном немножко русском языке. В этом письме он говорил о том, как он хочет приехать в Советский Союз, – это уже был советский период, когда Горький вернулся из-за границы. А уже после смерти Горького Народный создал легенду, напечатанную в газетах Херста, разошедшихся миллионными тиражами не только по Америке, но и по Европе (в Австралии, Новой Зеландии эти газеты тоже выходили), где он рассказывал о том, что, согласно его источникам, именно Сталин убил Горького, и дальше шли фантастические истории о заговоре против писателя, в которых Народный всегда присутствует сам как человек всеведущий и как человек, с которым Горький был на дружеской ноге.
Америка была знаменита разного рода жульничествами и аферами
Слава к нему пришла немножечко позже: не тогда, когда он встречался с Горьким, а тогда, когда в 1908 году в Нью-Йорке он объявил, опубликовал декларацию независимости России и открытое письмо Николаю II, в котором он, Иван Народный, русский Джефферсон, низложил Николая с трона и отправил его в Сибирь. Декларация о независимости была опубликована, о ней много писалось в разных газетах. Это достаточно интересный документ. В нем он от имени Комитета российской республиканской администрации, выдуманного им и состоящего только из него самого, объявил династию Романовых низложенной, изгнал царя в азиатскую Россию, провозгласил создание республики "Соединенные Штаты России" с 30 октября 1910 года и ввел Конституцию, подобную американской, с избираемым на три года президентом. Придумал нижнюю палату – Думу и высшую палату – Сенат, члены их избирались народом. Объявил в этой декларации свободу прессы, слова, собраний, вероисповедания, бесплатное образование, а также национальные и местные автономии для народов, населявших СШР, Соединенные Штаты России. Он придумал новый герб для придуманной им страны. Забавно, что он его также опубликовал –двуглавый орел, только расколотый на две птицы теперь, то есть не единый, а как бы демократически беседующий в таком шизофреническом единстве друг с другом. В своей декларации Народный заявил об экспроприация земель, принадлежавших бывшей династии, правительству и монастырям, и разделении России на 12 штатов: Финляндия, Польша, Литва, Эстония, Украина, Кавказ, Туркестан, Восточная Сибирь, Западная Сибирь, Северная Россия и Южная Россия.
– То есть фактически вся империя остается в своем полном составе.
– Да, она только разбита была на 12 частей. Но мы ошибемся, если решим, что это разделение было самым главным для него в этом сенсационном проекте. Самое главное было то, что декларация сопровождалась целым тиражом Liberty bonds – ценных бумаг, которые он продавал якобы для того, чтобы собрать деньги на будущую революцию, учреждение Соединенных Штатов России, которые на бумаге уже были созданы.
– Что-то вроде Компании Южных морей.
– Совершенно верно. Такое уже было в Америке. Америка к началу ХХ века была знаменита разного рода жульничествами и аферами. Здесь даже выходил журнал – не журнал, а регулярно публиковавшиеся брошюры, в которых рассказывалось о самых удивительных разводках, самых удивительных жульничествах в стране. Я думаю, что кредитный билет Соединенных Штатов России 1908 года – один из таких замечательных примеров. Иначе говоря, он пытался конвертировать свою политическую деятельность, которая была мыльным пузырем, в деньги. Вопрос, удалось ли ему это? Не очень, потому что денег он получил не так много. Жил поначалу он вместе с социалистами-журналистами в Гринвич-Виллидж по соседству с домом, где жил Марк Твен. Марк Твен его знал и ценил в эстетическом плане. На известной фотографии Марк Твен глядит на Горького на обеде в честь последнего, а рядышком сидит с серьезным видом Иван Народный (Яан Сибуль). Все время думаю: как жалко, что Марк Твен не глядит на Сибуля, потому что Сибуль гораздо более марктвеновский герой, чем скучный Максим Горький.
– Одни только король с герцогом чего стоят.
– Он создавал целые фейерверки мистификаций и фальшивок, объединенных его личностью и планами на данный исторический момент, абсолютно не заботясь о том, чтобы быть единой фигурой. Он все время противоречил себе.
То есть в этой системе, если можно говорить о системе его сознания – полубезумной, как может показаться, но на самом деле имеющей свою логику, – он был центральным героем, а все противоречия внутри этого образа для него не были значимыми. Он работал на разные аудитории, чтобы показать себя, свою значимость и чтобы собрать хоть какие-то деньги на жизнь. В Эстонии он оставил жену с двумя детьми и указал в американской декларации по приезде, что он холост, но очень скоро он вывез в Америку из Финляндии эстонско-финскую певицу, которая стала его новой женой; у них родился сын, причем сыну он дал имя одного из своих сыновей в Эстляндии, о которых он писал, что они были убиты казаками вовремя революции.
– Самое замечательное его творение – это, конечно, сага о смерти Есенина, которая публиковалась из номера в номер, это был сериал с роскошными иллюстрациями. Первая публикация сериала озаглавлена так: "Поразительное самоубийство сумасшедшего русского мужа Айседоры Дункан, которому не дали сжечь себя на костре на главной площади в Москве. Молодой поэт вскрыл себе вену на руке и послал свою истекшую кровь Айседоре, своей отсутствующей жене, в Париж". Оказывается, узнав о суицидальных настроениях своего бывшего мужа, Дункан послала ему из Парижа свою хорошенькую ученицу, но та сбежала, не выдержав его измен, и тогда поэт вскрыл себе вены и наполнил своей кровью этрусскую вазу, которую ему подарила Айседора со словами: "Пусть наш прах будет захоронен в этой исторической вазе, на дне которой находится прах сердца Клеопатры!" Но тут он вспомнил, что обещал своей первой жене, Зинаиде Райх, оставить пепел своего сердца, помещенный в драгоценный изумрудный амулет, в котором Екатерина Великая хранила пепел своего друга, американского адмирала Джона Пола Джонса. И написал завещание, по которому ваза с кремированным телом достается Айседоре, амулет с сердцем – Зинаиде, а рубиновое кольцо с кремированным мозгом – третьей жене Софье Толстой, внучке графа Льва Николаевича.
Неужели и этому верили американцы?
– Вопрос, верили ли, тоже достаточно интересный. Это было интересно, и это читалось. Но поверили этому несколько русских достаточно влиятельных людей, которые тоже ссылались на какие-то факты, восходящие к мистификации Ивана Народного о Есенине, приехавшем в Америку. Кстати, маленькая коррекция, если возможно: он писал о России, об Эстонии, Финляндии, но постоянно его статьи менялись идеологически в зависимости от того, что читателям и политикам конкретного исторического периода было интересно. В самом начале, первые 10 лет в Америке, он выступал больше как политический журналист, эксперт по всем делам российским, но также подчеркивал, что он еще и философ, и деятель культуры. В 20-е годы и особенно в период, когда отношения с Россией улучшились (до середины 30-х годов), он уже выступает как специалист по искусству, организует (на словах) выставки советского искусства в Америке, пытается организовать выставку американского искусства в советской России. Списывается с Луначарским и с известными деятелями советского искусства. Последние просто не знали, кто он такой. Но теперь он уже не политик, а такой культуртрегер, пишущий об искусстве. Есенинские публикации входили во второй период его мистификационной деятельности, связанный с замечательными поэтами, художниками, композиторами – близкими друзьями Ивана Народного – и их тайнами, которые якобы только ему были доверены этими людьми.
– Может быть, он и не пытался это выдавать за правду, а это было как бы его художественное творчество? Он просто, может быть, удовольствие получал от этого. А может, и сам верил в свои выдумки.
– Одно другого не исключает. Деньги нужны? Нужны. Удовольствие хорошая вещь? Прекрасная вещь. Сознание этого человека, конечно же, было едва ли здоровым. Как я уже говорил, после того как участвовал в подделке трехрублевых ассигнаций, он провел несколько лет в больнице, в сумасшедшем доме. Был целый процесс, на котором выступали известные психиатры. Диагноз официальный был "полоумный": как бы наполовину умный, наполовину – нет. Сознание его, безусловно, было очень-очень странное. И в то, что он говорил, он, как вы правильно сказали, верил. Более того, он с самого начала считал себя таким новаторским философом-теософом, поэтому он приезжал к Толстому, писал потом Толстому, распространял детальные, на самом деле не существующие реакции и ответы Толстого на его проекты. Сблизился с Рерихом в Америке. То есть был человеком, который считал, что у него особая какая-то миссия. И его истории – это своего рода фантазмы на каком-то более высоком, астральном уровне.
– Вы пишете, что ваша цель – разработать методологию разоблачения фальшивок. Какой же вы метод предлагаете?
– Прежде всего, я хочу чуть-чуть уточнить: мне неинтересны разоблачения. Разоблачить подделку – это относительно легко. Иногда это сложнее, иногда это легче, иногда обманщики проговариваются, иногда нужно провести много времени, чтобы выяснить, что это подделка, кто ее сделал, особенно если используется целая система псевдонимов. Меня интересует не то, насколько соответствует или нет данная история истине; меня интересует, почему эта фантастическая история, почему эта подделка возникает, как она отражает взгляды самого мистификатора, как она отражает тот период, в котором создается, и почему эту подделку, эту мистификацию воспринимают как реальную читатели и некоторые политические деятели. То есть я подхожу к мистификациям в каком-то смысле как Фрейд к снам. Безусловно, это не реальность, но за ней стоит, за этой мистификацией, какая-то высшая реальность, интересные процессы, которые только с помощью анализа такой мистификации могут быть выведены наружу. То есть моя цель не разоблачительная. Иван Народный все время выдумывал и печатал в огромном количестве свои мистификации, фантазмы и драмы своей жизни, жизни Европы и Америки. Меня интересует, что эти мистификации говорят о Народном и об Америке. О России они мало что говорят, а вот об американской жизни, об американских политических движениях, эстетических, культурных они говорят очень много.
– Почему американцы так легко верят обманщикам? Та же Анна Сорокина. Ведь ничего не стоило ее разоблачить, но все ей верили, давали ей деньги. Это просто какая-то страна хлестаковых. Люди подделывают свои резюме, дипломы, выдумывают себе биографию и много лет благоденствуют на этой фальшивой основе. Это какое-то особое легковерие американцев?
У каждой страны свои хлестаковы
– И да и нет. Есть известная очень статья Юрия Лотмана о Хлестакове и хлестаковщине, где он показывает, что гоголевская хлестаковщина является порождением государственной бюрократической системы Российской империи. То есть наше вранье, выдумки, которые распространяются, которым верят, тесно связаны с социально-экономическим, политическим укладом данного общества. Я задавал себе вопрос: смог бы Иван Народный реализоваться так, как он реализовался в Америке, в России? Наверняка он бы лгал, наверняка бы он стал каким-нибудь ответственным деятелем или пытался бы стать ответственным деятелем, рассказывал бы о своих революционных достоинствах и приключениях, но едва ли он смог бы сделать то, что он сделал или попытался сделать в Америке.
У каждой страны свои хлестаковы. Иван Народный, несмотря на то что он представлял себя знатоком России, – это американский феномен. Вы абсолютно правы, что существует такая вещь, по крайней мере, мифологически существует, как американская доверчивость. Но ситуация сложнее. Потому как читатели Ивана Народного больше интересовались не правдой, а сенсационностью. И это особенность американского восприятия, как мне кажется. Интересно то, что круто, интересно то, что необычно, интересно то, что скрашивает мой день за чашкой кофе. Утром пьешь, читаешь какую-то газету: о, удивительно, как у них там в других странах ужасно, странно, надо же, что случается! То есть тут доверчивость есть, но больше интерес к сенсационности. Но когда доходило дело до того, чтобы дать Ивану Народному деньги, то денег он получал очень-очень мало.
Самый счастливый период его жизни был в 20-е годы, когда замечательный американский художник из очень-очень богатой семьи, семьи Вандербильтов, Боб Ченлер, славившийся своими скандальными вечеринками в Нью-Йорке, пригласил его жить в своем доме и выступать там в роли своего рода гуру. Здесь он был чем-то вроде религиозного учителя и одновременно анекдотической фигурой. Тогда у Народного были и деньги, хотя не думаю, что много, но, по крайней мере, крыша над головой. Он познакомился с самими знаменитыми людьми, приходившими к Ченлеру, Ченлер представлял Народного своим посетителям. Например, одно из самых таких колоритных представлений, о котором потом писали в известном американском журнале, было, когда приехал герцог Уэльский в дом Ченлера, известный в 20-е годы под неформальным именем "Дом фантазий". "Знакомитесь, принц – это принц Иван-Иван, один из моих мушкетеров, – говорил о Народном Чанлер. – Добрый русский нигилист, черт его побери, друг Ленина, Римского-Корсакова, Марка Твена, Теодора Рузвельта и Эммы Голдман. Поцелуй его, принц". Значит ли это, что принц всему этому поверил? Значит ли это, что Ченлер верил во все эти представления? Нет. Это скорее не доверчивость, а просто театрализация жизни, интерес к сенсационности, к необычности, скрашивающей серое буржуазное существование, своего рода знак искусства для Ченлера. В то же время Эмма Голдман разразилась целой статьей против Ивана Народного, где говорилось, что это самозванец и верить ему нельзя. В газетах помещались статьи о том, что Народный – человек, которому доверять нельзя, но он по-своему очень интересный персонаж. То есть здесь эстетическое восприятие соседствует с доверчивостью, часто разделить эти две вещи трудно.
Ночная жизнь Нью-Йорка. 1920-е
– Что с ним происходило в его поздние годы, в 40–50-е?
– Золотой век Ивана Народного – это как раз 20-е годы, вплоть до Великой депрессии. Потому что именно накануне Великой депрессии умер его патрон Ченлер. Вся та слава, которая была у Народного, те немногие деньги, которые у него были, квартира на Риверсайд-драйв – все это кончилось. Квартира была продана, и о нем напрочь забыли. Он продолжал публиковать какие-то свои статьи, но они едва ли приносили ему какой-либо доход. Он уехал в маленький коттедж, который купил еще в период своего относительного благосостояния в штате Коннектикут. Я туда ездил. Он жил на самой вершине горы, дом сохранился. Дом этот по-своему исторический, потому что туда приезжали известные русские эмигранты, деятели искусства. В 20-е годы, в период славы Народного, он себя изображал как такого импресарио. Он был патроном Давида Бурлюка, скульптор Коненков приезжал к нему и многие другие известные, потом прославившиеся в Америке художники, музыканты, композиторы, танцоры – они были действительно с ним связаны. Но когда он потерял все, то, по сути дела, оказался в этом домике, как в монастыре, вплоть до своей смерти в 1953 году.
Предлагал контракт на поставку воды "Боржоми", которую использовала Клеопатра для чудодейственного омоложения
Он пережил своего главного врага Сталина. Кстати, одна из его мистификаций в 20-е годы была публикация в газете Херста, потом по всей Америке это пошло, серии интервью с товарищем Иосифом С. Сталиным (не В., Виссарионовичем, а С.). Полностью выдуманная история, Сталин ничего такого ему не говорил и вообще о его существовании не знал. Он вложил в уста Сталина то, что сам хотел услышать или то, что, как он думал, американская публика хочет услышать. Но удивительно то, что Сталин узнал об этих публикациях и счел, что их сделали какие-то враги Советского Союза, обвинял Англию, обвинял рижских агентов – белогвардейцев, так никогда и не узнав о том, что, по сути дела, ввязался в диалог с совершенно несущественной исторической величиной, маленьким человечком, которого он мог видеть на партийной конференции в Таммерсфорсе.
– То есть это не шапочное было знакомство?
– Это было шапочное знакомство. Вся история связей Ивана Народного со знаменитостями – это история шапочных знакомств и шапкозакидательства. Практика Народного заключалась в следующем. Он с кем-нибудь знакомился – например, он познакомился в "Доме фантазий" Ченлера с будущим американским послом в Советском Союзе Уильямом Буллитом. Потом он ему пишет, тот ему отвечает вначале подробно, потому что вспоминает то золотое время, пьянки, оргии в доме Ченлера, а дальше Народный предлагает ему продать какие-то картины. Или, например, он предлагал Ченлеру заключить контракт на поставку воды "Боржоми", которую, как установил Иван Народный, использовала Клеопатра для чудодейственного омоложения. Или он пишет письма композитору Сибелиусу. Сибелиус ему не отвечает или отвечает коротко. Тогда Народный дописывает письма композитора Сибелиуса к себе. То же самое с Анной Павловой. То есть, если ему не отвечали или отвечали коротко, он ничтоже сумняшеся добавлял отсебятины.
Конечно, здесь чувствуется комплекс маленького человека, который неожиданно получает возможность говорить с большими и говорить много. И это тоже отличительная черта Ивана Народного. Он сочинял поддельные письма или воспоминания Римского-Корсакова, Яна Сибелиуса, Анны Павловой, Теодора Рузвельта, Льва Толстого, Антона Чехова, Дмитрия Мережковского. После революции он опубликовал историю о чудесном спасении великой княжны Татьяны Романовой. Опубликовал поддельные воспоминания безумного монаха Илиодора – был такой знаменитый враг Распутина. Моя любимая статья Народного – легенда о Шамбале, придуманная специально для Рериха в 1924 году, часто упоминающаяся в теософской литературе и ставшая основой замечательного романа Lost Horizon и не менее замечательного предвоенного фильма о тоске по удивительной утопии ученых, спрятанной в глубине Тибета.
– "Потерянный горизонт", роман Джеймса Хилтона и экранизация Фрэнка Капры. О популярности этого мифа свидетельствует хотя бы то, что свою загородную резиденцию Франклин Рузвельт назвал "Шамбала" – сегодня она называется Кэмп Дэвид.
Фрагмент фильма Фрэнка Капры "Потерянный горизонт". 1937 г.
Эта эпоха была эпохой лгунов
– Видимо, он чувствовал себя дирижером какого-то грандиозного оркестра, спрятанного от публики, – это доставляло ему определенное удовольствие. Когда же нужно было для достижения каких-либо целей, он выходил наружу – например, как я уже говорил, в случае с декларацией о независимости Соединенных Штатов России. Точно так же он под своим именем опубликовал открытое письмо Гитлеру, в котором потребовал, чтобы тот отказался от власти. Чуть позже он написал открытое письмо Сталину, в котором низложил вождя народов. Народный также написал письмо в государственный департамент о том, что готов организовать в качестве профессионального журналиста-пропагандиста телепатическую кампанию, чтобы уничтожить сталинскую власть и обеспечить мирную трансформацию Советского Союза в Соединенные Штаты России.
– Как все-таки закончилась его жизнь?
– Так, как она и должна была, наверное, закончиться. Эта эпоха была эпохой лгунов, причем лгунов гораздо более корыстных и страшных, чем невинный, по сути дела, Иван Народный. Последние годы он провел в том самом коттедже на вершине горы. Про него тогда говорили, что там, наверху, живет какой-то русский мудрец, который спускается время от времени в городок и учит его обитателей жизни – такой русский Заратустра. Умер он в страшной нищете. Его сын, видимо, с ним порвал отношения и уехал. Сын, к слову, закончил Колумбийский университет, стал известным химиком и экспериментировал с грибами. О нем сохранились воспоминания Олдоса Хаксли, посетившего его лабораторию: Народный-младший там занимался гипнотизированием тараканов. Фантазию унаследовал от своего отца, но никакого наследства не получил. Иван же Народный был похоронен на местном кладбище. Смотритель этого кладбища любезно прислал мне фотографию его "могилы" – это пустое место в форме прямоугольника, там даже нет камня могильного, потому что у покойного не было денег, он был похоронен за счет этого поселка.
– В конце концов литературная мистификация – вполне респектабельный жанр.
– Безусловно. Вообще история мистификации – это отдельная тема. И среди самых знаменитых мистификаций есть очень известные произведения. Меня как раз интересуют более всего неизвестные мистификации, те, которые существуют в нашей жизни и в литературе, но не распознаны как мистификации. Более того. Давно уже было заподозрено, что в собрания сочинений известных авторов включены тексты, которые им не принадлежат, были сконструированы или придуманы издателями или некоторыми авторами, так или иначе вовлеченными в процесс издания. Отдельные тексты, которые вызывали сомнения, печатались в собраниях сочинений в разделе Dubia, то есть "Приписываемое", но всегда выходили или отдельные брошюрки, или разделы, посвященные воображаемому или мнимому автору. Например, существует целая традиция "мнимого Пушкина" – тексты, которые приписывались современниками Пушкину и некоторыми читателями воспринимались как пушкинские. Но еще более интересны те тексты, которые, как я уже говорил, сконструированы редакторами, издателями Пушкина, и сам Пушкин их никогда не писал.
Одним словом, мы живем в мире, где многие тексты – конечно же, не все, но достаточное количество – не принадлежат данным авторам. Это подтачивает наше представление о некоем каноне, аутентичном тексте. Многое срежиссировано, многое придумано современниками, и время от времени некоторые деятели придумывают фиктивные тексты, приписывают их тому или иному автору. В этом смысле как раз феномен Народного очень интересен, потому что он тексты тоже конструировал. Ему присылает коротенькое письмо какая-нибудь знаменитость, он дописывает целые фрагменты, а потом печатает как письмо этого автора. Как я уже говорил, такое случилось со знаменитым композитором Сибелиусом. Народный опубликовал его письмо. Но на самом деле письмо написано, я почти в этом уверен, самим Народным. Но оно публикуется практически во всех биографиях Сибелиуса как подлинное.
Конечно же, в этой связи возникает вопрос: что делать с мистификациями? По-моему, я уже говорил: интересно не столько разоблачение мистификаций, сколько то, зачем эта мистификация была создана данным автором, что она выражает и почему она воспринимается некоторыми читателями, иногда очень серьезными, как аутентичный текст. Мне кажется, что такая наука о мистификациях, не только их разоблачающая, но их объясняющая, важна особенно сейчас, когда весь воздух, весь эфир наполнен разного рода фейками. Безусловно, первая задача определить, что это фейк. Но это не уничтожит подделку, она будет продолжать существовать, потому что нужна некоторым читателям, некоторым группам, некоторым партиям. В этом смысле разоблачение ничего не даст. Гораздо важнее понять, как эта мистификация сделана, для чего и чем она близка тем, кто хочет ее услышать. В конечном итоге мистификация напоминает спиритическое сообщение, которое та или иная группа получает на сеансе якобы от кого-то, кого уже нет с нами, но имеющего авторитет, для того, чтобы подтвердить взгляды этой самой группы.
Учитывая то, что мы живем в мире, окруженном фантазмами, и вот мы с вами сейчас говорим по телефону, не видя друг друга, я на всякий случай хочу удостоверить, что действительно являюсь Ильей Виницким, но очень хотел бы услышать от вас: вы действительно Владимир Абаринов, которого я постоянно слушаю и читаю, а не Лексус и Вован?
– В качестве подтверждения своей идентичности публикую этот подкаст на сайте Радио Свобода.
