- В ООН обсудили практику применения пыток в России.
- Почему архивы КГБ до сих пор засекречены?
- Россия установила свои правила майнинга.
ПУТИН РАЗРЕШИЛ ПЫТАТЬ
Пытки в России с началом войны стали применять не только для выбивания признательных показаний и наказания инакомыслящих, но и как демонстрацию внешней агрессии. А в Уголовном кодексе РФ нет отдельного наказания за это преступление. Это факты из нового исследования спецдокладчика по России Марианы Кацаровой. На этой неделе их обсуждают в Генеральной Ассамблее ООН. Спецдокладчик доказывает, что с началом войны пытки были фактически санкционированы кремлевской администрацией.
С нами специальный докладчик ООН по правам человека в России Мариана Кацарова.
Мариана Кацарова: Вчера были очень разные мнения. Было такое чувство: в каком-то смысле это битва добра и зла. Слава богу, сил света, позитивных, поддерживающих государств было больше, чем тех, которые пытались говорить против доклада. Конечно, было неприятно слышать мнения от некоторых стран – Бурунди, Эритреи, Сирии, Северной Кореи, Беларуси. Некоторые говорили, что права человека – это внутреннее дело каждой страны. И конечно, мнение Китая, который никогда не нападает конкретно на мандат, но говорит, что таких страновых мандатов без согласия заинтересованной страны не должно существовать в ооновской системе.
Я ответила: "Если вы считаете, что права человека – внутреннее дело каждой страны, то давайте мы соберем свой багаж и уйдем отсюда. Это Организация Объединенных Наций, и такого разговора здесь по определению не может быть. Мы здесь собрались обсудить права человека, потому что есть международное право, ооновские конвенции, законы, которые вы все подписали". Я сказала: "Пытки есть не только в России, но, к сожалению, и во многих других странах. Но в ООН и в Конвенции ООН против пыток абсолютный запрет на все пытки во всех местах. И как бы вы ни говорили, что это политизированный доклад или просто нападение на российское правительство, за каждым словом, за каждым случаем в этом докладе стоит конкретное лицо, жертва пыток".
В Конвенции ООН против пыток абсолютный запрет на все пытки
Марьяна Торочешникова: В докладе вы отмечаете, что Кремль фактически санкционировал применение пыток в России. Как вы оцениваете уровень соучастия судебной системы в нормализации пыток?
Мариана Кацарова: Судебная система – один из главных участников безнаказанности. Все наоборот: вместо того чтобы применять хотя бы российские законы, не говоря уже о международных конвенциях, которые подписала Россия, судьи обычно закрывают на это глаза. Когда привели таджиков, подозреваемых в теракте в "Крокусе", они были полуживыми, явно находились под пытками. У одного не было уха, у другого – глаза, они еле дышали. Но судья вообще этого не заметила!
Кроме того, меня поразил случай одного поэта, которого трое полицейских насиловали и жутко избивали, чтобы наказать за стихотворение против войны в Украине. Он предстал перед судом, причем сказал: "Меня пытали. Я хочу расследования". А суд сделал вид, что абсолютно этого не слышит! И никакого расследования не было, наоборот, этот поэт получил семь лет за стихотворение.
Нужно, чтобы международное сообщество занялось этой несправедливостью
Марьяна Торочешникова: А какие международные меры могли бы способствовать изменению этой ситуации? Россия сейчас хоть кого-то слушает?
Мариана Кацарова: И Россия, и все страны, подписавшие Конвенцию против пыток ООН, каждые пять лет предстают перед Комитетом против пыток. У меня в этом докладе есть отдельные рекомендации, адресованные и российским властям, и международным сообществам. Если ситуация в РФ не улучшится, я в этом докладе призываю международное сообщество и каждую страну мира использовать свое собственное законодательство и то, что позволяет им начать судебное разбирательство по универсальной юрисдикции. Например, был нашумевший случай: в суде Германии, в Кобленце осудили пытателя из Сирии.
Если в России никто не остановит эту поголовную безнаказанность за пытки, нужно, чтобы международное сообщество занялось этой несправедливостью. Сейчас Европейский суд, к сожалению, недоступен для жертв. Кроме того, я обращаюсь к правительствам: если вы будете вводить какие-либо санкции, они должны быть против конкретных людей, которые отдавали преступные приказы на пытки и исполняли их, если это доказано.
ПРАВДА О РЕПРЕССИЯХ – УГРОЗА БЕЗОПАСНОСТИ?
Житель Кемерова Александр Котенков уже больше пяти лет судится с Управлением ФСБ по Алтайскому краю, чтобы получить доступ к архивам, которые хранят тайну его прадеда – крестьянина, репрессированного почти 100 лет назад. Ведомство отказывается рассекречивать данные, ссылаясь то на гриф "секретно", то на ветхость документов, а то и вовсе обвиняя Котенкова в угрозе нацбезопасности.
Мы созвонились с адвокатом, основателем правозащитных проектов "Команда 29" и "Первый отдел" Иваном Павловым, который много лет добивался доступа к архивам ВЧК-НКВД-КГБ. Почему эти архивы до сих пор засекречены?
Иван Павлов: Власти не хотят, чтобы люди видели масштаб этих репрессий, а также те средства и методы, которые были использованы. Ведь, в принципе, ничего не поменялось – и средства, и методы такие же, а цели – просто один в один. Цель – это страх. Сейчас очень развиты информационные технологии, и не нужно проводить массовые репрессии, достаточно провести точечные, и та скорость, с которой сейчас распространяется информация, обеспечит такой же эффект, какой достигался массовыми репрессиями. Если бы у Сталина был интернет и Первый канал телевидения, ему не потребовалось бы проводить массовые репрессии.
Если скрывать ошибки, тогда и учиться никто не будет
Еще один немаловажный момент: репрессии имеют эффект только тогда, когда их маховик набирает обороты. Он не должен останавливаться на каком-то одном уровне, потому что люди имеют свойство привыкать ко всему и могут уже не реагировать и не бояться. Поэтому сейчас мы видим новые законы, новые посадки, обыски, аресты. Это те же самые подходы, которые были и в 30-е годы прошлого века.
Марьяна Торочешникова: Когда в 2010-х продлевали сроки сохранения секретности архивов, ссылались на необходимость защиты персональных данных и на то, что какие-то документы затрагивают интересы ныне живущих людей из числа бывших сотрудников. Насколько состоятельны такие доводы?
Иван Павлов: Для них всегда было важно защитить "своих" от гнева народного, поэтому тут шли в ход все средства, даже не так давно появившаяся категория персональных данных. Сейчас под этим предлогом могут скрывать все что угодно. Власти боятся рассекретить палачей, считают их как бы "классово близкими", соответственно, будут беречь от распространения любую информацию, которая касается возможности идентификации этих лиц, нахождения их родственников.
Марьяна Торочешникова: В 2016 году вы были одним из инициаторов сбора подписей под петицией за то, чтобы Межведомственная комиссия по защите государственной тайны открыла доступ к архивам ВЧК-НКВД-КГБ. Вам отказали, объясняя это тем, что "сведения сохраняют актуальность, поскольку их распространение может нанести ущерб безопасности РФ". Как это возможно?
Иван Павлов: Под государственной безопасностью власти России сейчас понимают прежде всего безопасность режима Владимира Путина. И под этим предлогом они будут скрывать любую информацию, хоть как-то компрометирующую этот режим.
Репрессии имеют эффект только тогда, когда их маховик набирает обороты
У этого решения Межведомственной комиссии была предыстория. Мы вместе с историками из "Мемориала" обращались в разные архивы, желая ознакомиться с документами, срок засекречивания которых уже истек, но получали отказы. Мы прошли все судебные инстанции, и суды подтвердили законность этих отказов. Чиновники говорили, что закон о гостайне появился в 93-м году, до этого никаких открытых регуляций не было. Именно в этом законе появилось правило о максимальном 30-летнем сроке засекречивания. Они говорили: поскольку закон не имеет обратной силы, то срок секретности всех документов, которые были засекречены до его принятия, не установлен. Чиновники понимали, что он может быть вообще вечным.
Тогда мы обратились в Конституционный суд. В 2014 году он принял нашу сторону, признал такой подход неконституционным и указал на то, что максимальный срок секретности всех документов, независимо от того, когда они были созданы, не может превышать 30 лет. Тогда правительство долго думало и приняло странное решение. Межведомственная комиссия продлила срок секретности вообще по всем документам, созданным в советское время, еще на 30 лет, до 2044 года. Вот такое абсурдное решение!
Марьяна Торочешникова: Почему важно раскрывать архивы?
Иван Павлов: Есть такая поговорка: на ошибках учатся. Ясно, что в истории любой страны ошибок было допущено очень много. Но если их скрывать, тогда и учиться никто не будет. Тогда мы будем наступать на те же грабли, что, в общем-то, сейчас и происходит. Если общество не имеет возможности проанализировать ошибки, совершенные раньше, от этого страдает все общество, потому что оно не развивается.
КРИПТОВАЛЮТА В ЗАКОНЕ
С 1 ноября в России начинает действовать закон, регулирующий майнинг криптовалют. Он устанавливает строгие правила для компаний, индивидуальных предпринимателей и частных лиц, занятых в сфере добычи цифровой валюты, и разрешает правительству блокировать так называемые майнинг-пулы – объединения, где майнеры используют свои устройства для совместного получения крипты. Кроме того, власти смогут запрещать майнинг в отдельных регионах или даже на конкретных территориях внутри регионов.
На связи с нашей студией – Алекс Спектор, криптоэксперт, криптоевангелист, как он сам себя называет. Каков объем рынка майнинга в России?
Алекс Спектор: Статистика разнится. По многим данным, Россия занимает третье место в мире по добыче криптовалюты. Сегодня майнинг стал не только технологическим, но и политическим вопросом, учитывая значительное потребление электроэнергии и экономические выгоды для государства.
Крупные майнеры могут использовать множество лазеек
В новых поправках сообщество майнеров не нашло для себя какого-то важного изменения. Большинство майнеров – это так называемые "бытовые майнеры" – те, кто добывает криптовалюту у себя в гараже или на балконе. А этот закон касается в первую очередь крупных игроков, крупных инвесторов, которые используют большой объем электроэнергии. У них большие производственные мощности, и кроме самостоятельной добычи они предоставляют свои площадки в аренду майнерам, у которых нет собственных помещений.
Марьяна Торочешникова: Теперь крупные компании и индивидуальные предприниматели должны регистрироваться в специальном реестре Федеральной налоговой службы (ФНС), а частных ограничат уровнем потребления энергии. Это разумный шаг?
Алекс Спектор: Главная новость заключается в создании реестра, в который крупные майнеры должны будут добровольно подавать заявки. Контролировать этот реестр будет ФНС, и она же может исключать майнеров из реестра, если будут нарушения. Обычные частные лица не будут попадать в этот реестр, их не обязывают платить какой-то дополнительный налог. До них дотянутся другим способом.
Что касается ограничений майнинг-пулов. В законе объединили в одну сущность понятие "майнинг-пул". С одной стороны, это дата-центр, где может располагаться оборудование для майнинга и эти серверы и пулы. Когда речь идет о реестре крупных майнеров в виде физической площадки, это кажется логичным. Когда речь идет о майнинг-пуле, то здесь уже возникает много вопросов: как они собираются возложить на них ответственность за верификацию пользователей.
Дело в том, что крупные майнеры могут использовать множество лазеек. Например, есть возможность распределить свою мощность таким образом, чтобы часть мощности добывать на верифицированный кошелек, который находится в реестре налоговой, а другую часть направить на какой-то другой кошелек. Это одна из проблем, но не майнеров, а налоговой: как они собираются доказывать, что майнер заработал гораздо больше, чем они планировали.
По многим данным, у России третье место в мире по добыче криптовалюты
Второй момент. В качестве доказательства, что майнер жульничает, они могут предъявить то, что он потребил слишком много электроэнергии. Но и это не показатель. Оборудование может простаивать, может недосылать какую-то информацию до серверов. Есть множество технических проблем, которые выливаются в то, что майнер мог майнить вхолостую. И, наверное, главная проблема: нет официального курса криптовалют по отношению к рублю и нет лицензированных бирж или государственных обменников, которые принимали бы криптовалюту и меняли ее на рубли.
Марьяна Торочешникова: А это может способствовать произволу ФНС, которая будет устанавливать какие-то свои ставки?
Будет множество проблем у майнеров и дата-центров, которые окажутся в этом реестре
Алекс Спектор: Да. Они объясняют, что зарегистрированные в реестре майнеры будут платить налог в два этапа: сначала они платят аванс в этой криптовалюте, ориентируясь на момент зачисления криптовалюты на адрес кошелька, а сам налог будет оплачиваться, когда криптовалюта будет выбывать с этого адреса. И вторая точка – это момент ее реализации. Опять же, где ее реализовывать, если нет официальной площадки? Будут принимать курсы бирж или как-то по-другому?
Кроме того, вот человек вывел криптовалюту, и в течение пяти минут курс биткоина может как обвалиться тысяч на пять долларов, так и взлететь. Что конкретно будут предъявлять для налогооблагаемой базы – сложно сказать. Кроме этого, майнинг не будет облагаться налогом. За неумышленную неуплату налога предусмотрен штраф в размере 20%, а за умышленную – 40%. Здесь будет множество проблем как у майнеров, так и дата-центров, которые окажутся в этом реестре.
Марьяна Торочешникова: Много претензий было вызвано тем, что государственные акторы получают практически неограниченный доступ к криптокошелькам (ФСБ, Росфинмониторинг, ФНС, органы исполнительной власти, прокуратуры, следственные органы). Таким образом, теряется одна из важнейших ценностей криптовалюты – анонимность, возможность оставаться незамеченным при совершении операций?
Алекс Спектор: Криптовалюта не является настолько уж анонимной. Главная ее ценность – невозможно подделать результаты, которые записаны в блокчейн ранее: это сразу заметят все узлы сети, и транзакция будет отклонена. Да, при создании криптокошелька вы не предоставляете никаких персональных данных. Но, предоставляя информацию в этот реестр, человек раскрывается перед налоговой и другими органами.
Марьяна Торочешникова: То есть человек может создать себе несколько кошельков: один официально показывать ФНС, а остальные не показывать никому. И они никогда об этом не узнают?
Алекс Спектор: Только если будут оперативно-разыскные мероприятия, обыски. И даже если вы не майнер, а просто храните криптовалюту, то храните ее на "холодных" кошельках, которые не подключаются к интернету. Главная ценность криптовалюты – то, что никто, кроме обладателя приватного ключа, не может распоряжаться криптоактивами на конкретном адресе. То есть ни один суд, ни один пристав не смогут наложить ограничения на ее использование. И это никто не отнимает.
Марьяна Торочешникова: А вы понимаете, для чего ввели ограничение на потребление энергии, возможность запретов майнить криптовалюту в отдельных регионах?
Они просто снова обирают предпринимателей, ничего не давая взамен
Алекс Спектор: Такая проблема существует не только в России. Часто бывает, что майнеры прибегают в конкретный регион за дешевым электричеством и там случаются перебои и аварии. Кроме того, майнеры могут воровать электричество, подключаясь к чужому кабелю, могут менять автоматы, ограничивающие потребление в конкретном месте, – и происходит авария уже локально, на местах.
Марьяна Торочешникова: Этот закон поможет отрегулировать рынок майнинга в России или только навредит?
Алекс Спектор: Конечно, хотелось бы, чтобы сферу криптовалюты вообще не трогали. Скажем, в Беларуси граждане и организации освобождены от уплаты налогов с доходов от криптовалюты, майнинг разрешен. Единственное, граждане обязаны пользоваться государственными биржами для обмена. Это кажется наиболее адекватной мерой из всех возможных. В случае с Россией, если они хотят получать какую-то долю от дохода майнеров, хотелось бы увидеть и что-то в ответ: какие-то субсидии на электроэнергию или оборудование. Но, по сути, они просто снова обирают предпринимателей, ничего не давая взамен.
