Сергей Медведев: Призрак бродит по Европе (да что там по Европе – по миру!) – призрак антисемитизма, впрочем, даже уже не призрак, а вполне себе оформившийся благопристойный господин с палестинским флагом. Антиизраильские протесты, вызванные операцией Израиля в Газе, продолжаются по всему миру на улицах городов и в кампусах университетов. Каким образом антиколониализм превратился в антисемитизм? Как левая повестка и так называемый "вокизм" подрывают западную демократию?
Корреспондент: В США акции устроили студенты в Колумбийском университете и в Принстоне. Несмотря на осуждение руководства учебного заведения и аресты, протесты распространились по всей стране. Студенты разных колледжей организуют аналогичные демонстрации. По данным газеты "Гардиан", лагеря протестующих против политики Израиля были созданы более чем в 80 кампусах по всей Америке. Антиизраильские настроения все чаще перерастают в антисемитские, и многие студенты-евреи жалуются, что критика действий Израиля в Газе нередко переходит в антисемитизм, а сами они не чувствуют себя в безопасности.
Президент США Джо Байден выступил с осуждением антисемитских протестов, отметив, что протесты должны носить мирный характер, а не приводить к беспорядкам.
Антиизраильские настроения все чаще перерастают в антисемитские
Сергей Медведев: С нами Евгений Добренко, профессор Венецианского университета. Хотелось оттолкнуться от вашей недавней колонки на Радио Свобода, где вы, в частности, употребили такое словосочетание, как "мировая антисемитская революция". Глядя на последние события, я понимаю, что, может быть, вы и недалеки от правды. В Гаагу собираются вызывать Нетаньяху, США прекратили поставки оружия Израилю, демонстрации буквально каждые выходные по всему миру.
Евгений Добренко: Антисемитизм – это только часть более широкой картины, включающей в себя целый ряд вещей, которые раньше были табуированы в либеральном мейнстриме, а теперь перестали быть табу. Очень интересно, что из целого ряда разного рода табу выпал только антисемитизм, все остальные остались. Трудно себе представить, что такой же антисемитский хейт-спич, который звучит сегодня и на кампусе, и на этих демонстрациях, мог бы быть направлен на какие-то другие меньшинства или группы. Это совершенно невозможно себе представить в нынешней ситуации (или, скажем, что можно прославлять ХАМАС).
А можно ли себе представить, что кто-то начнет прославлять "Ку-клус-клан"? Невозможно. Таким образом, мы видим, что произошло выделение антисемитизма из других табу.
Раньше все понимали, что это такая завуалированная форма антисемитизма, которая называлась "антиизраильская позиция" (это не антисемитизм – критиковать правительство Израиля, например), а теперь эта вуаль снята. Речь идет уже не о критике правительства Израиля, а просто о том, что Израиль не имеет права на существование. Они уже тянут не только на антисемитизм, речь идет уже о геноциде и так далее.
Сергей Медведев: Что, недостаточно было вакцины антисемитизма? Она рассосалась, выветрилась у нового поколения? Я не могу представить, чтобы подобного рода протесты были в 50-е, в 60-е годы, в первые десятилетия после того, как открылась правда о Холокосте.
Евгений Добренко: Есть историческая аберрация. Кажется, что антисемитизм всегда был связан с правой, а не с левой повесткой, потому что левая – это про интернационализм, антифашизм, а это же фашизм.
Сергей Медведев: Даже те западные леваки, которые приехали в Москву в 80–90-е годы, выехав на Запад, практически все были евреями и активно настаивали на своей еврейской идентичности.
Антисемитизм – очень древнее явление в культуре, цивилизационное явление
Евгений Добренко: Была еще и другая традиция: так называемый "социализм дураков". Это определение антисемитизма. Он исходит из того, что источником социальной несправедливости являются еврейские деньги, якобы власть евреев. Этот подход питал антисемитизм слева. Фразу "социализм дураков" приписывают разным людям: и Августу Бебелю, и Карлу Марксу. Кстати, прочтите, что Маркс писал по еврейскому вопросу! Вот готовый левый дискурс, при этом совершенно антисемитский. Давно известно, что существует огромное количество евреев-антисемитов, которые ненавидят свое еврейство, активно выступают против всего еврейского. Очень многие из них занимают крайне левые позиции и сегодня.
Сергей Медведев: Западные политические элиты уже начинают в это играть.
Евгений Добренко: Если этот дискурс на протяжении десятилетий вбивается в головы молодежи, проходящей через высшее образование, то в конце концов он становится мейнстримным. Он очень широко распространен в масс-медиа. Например, ВВС и CNN занимают довольно пропалестинские позиции, не говоря уже о позициях целого ряда ведущих газет. Это очень широкий фронт. И это не новая позиция. Она развивается и усиливается на протяжении десятилетий. Понятно, что последствия этого неизбежны: вот они и наступили.
Сергей Медведев: Что, Израиль видится как некое средоточие зла капитализма и неолиберализма? Условные Ротшильды, которые тянут веревочки всего мира?
Евгений Добренко: Да, тянут веревочки, пьют кровь: раньше – христианских младенцев, а сейчас – мусульманских. Это огромный набор стереотипов. В СССР в позднесталинскую эпоху возник государственный антисемитизм, который стал фактически системным явлением. Надо помнить, что антисемитизм – очень древнее явление в культуре и, вообще, это цивилизационное явление. Ведь антисемитизмов существует очень много. Есть экономический антисемитизм, политический, религиозный, этнический, расовый, есть левый антисемитизм, есть правый, если клерикальный.
Антисемитизм стал таким уникальным явлением, потому что фактически еврей был другой. Идентичность европейской цивилизации, как и любой цивилизации, формировалась на образе другого. И таким "другим" в Средние века был, конечно, еврей (в религиозном смысле). Вот этот образ еврея сформировал целый комплекс антисемитских представлений, которые сыграли важную роль в формировании европейской идентичности и очень многих европейских народов: и религиозной идентичности, и национально-этнической, и так далее. Многие пишут, что антисемитизм – это наиболее развитый образ врага: другого, но вражеского.
Сергей Медведев: Который сейчас неожиданно объединяет и "Глобальный Юг", и арабский мир, и просвещенную часть западных элит.
Идентичность европейской цивилизации формировалась на образе другого
Евгений Добренко: Этому очень способствуют несколько обстоятельств – например, миграционный кризис на Западе. Мигрантов становится все больше и больше. Огромное количество этих людей пришли из обществ, в которых толерантность не очень развита, пришли с огромным количеством предрассудков, в том числе и с антисемитизмом.
Этот кризис идентичности накладывается еще и на так называемую identity politics (политику идентичности), которая сегодня доминирует на Западе и акцентирует все эти моменты, связанные с идентичностью. И все это вместе, конечно, дает такой взрывной всплеск.
Сергей Медведев: К нам присоединяется Виктор Вахштайн, независимый социолог, приглашенный исследователь Университета Тель-Авива. Проходит ли сейчас еще больший раздел между Израилем и остальным миром?
Виктор Вахштайн: На протяжении долгого времени было два конкурирующих определения антисемитизма. Было так называемое рабочее определение, расширительная трактовка, которая предполагала, что критика Государства Израиль, инспирированная, например, вековыми антисемитскими мифами, является формой антисемитизма. И была Иерусалимская декларация как определение, которое ставило своей задачей вывести критику Государства Израиль из-под определения антисемитизма, что понятно, ведь если эти вещи сливаются до неразличимости, то антисемитами становятся 99% населения Государства Израиль. Потому что критика Государства Израиль является обязанностью гражданина Израиля, как и положено в демократической стране.
Но мы сталкиваемся с ситуацией нового антисемитизма, когда ненависть к Государству Израиль за его пределами, ненависть к сионизму, несмотря на то что никто не может четко определить, что это такое, дальше тащат за собой паровозом ненависть к евреям как таковым. И вот это как раз классическая ситуация сегодняшнего дискурса не только на кампусах, но и в культурной жизни. Канселинг – это не только британская история, хотя в Англии она наиболее четко выражена, а именно: если ты еврей и ты не осудил Израиль, то ты, скорее всего, тайный сионист, агент Израиля на территории Соединенного Королевства. Поэтому: еврей, осуди Израиль, иначе вон из страны или прощайся со своей репутацией. Это как раз называется новым антисемитизмом.
Антисемитизм – это наиболее развитый образ врага: другого, но вражеского
Сергей Медведев: Во все это уже втягиваются и политические элиты. На Западе произошла какая-то культурная революция, в которой антисемитизм становится фактически нормой?
Виктор Вахштайн: Он нормализуется через легитимность критики Государства Израиль, в тот момент, когда мы можем сказать, что Израиль не имеет права на существование, и следующим шагом – сказать, что "студенты уйдут отсюда тогда, когда евреи уберутся туда, откуда они пришли". Вот эта модель, когда Государство Израиль делегитимируется, теряет право на существование в глазах довольно больших поколенческих групп людей. И это влечет за собой массовую травлю евреев в культурной жизни, в университетской жизни, как пострадала значительная часть профессоров в той же Коламбии.
Это переходит на ту сторону, что если ты еврей, ты должен немедленно надеть арафатку, признаться в сочувствии к жертвам израильской агрессии, осудить сионизм как идеологию и расписаться в том, что евреям не нужно свое государство, тогда ты становишься культурным героем. Так это произошло на одном из кампусов, где был специально приготовлен такой набор для отмечания пасхального седера с палестинскими флагами, с изменением текста молитв и так далее.
Культурной революцией я бы это не назвал
Сергей Медведев: Сейчас на фоне этой новой этики, постколониальной оптики антисемитизм явился в виде новой нормы, то есть какие-то древние, архаичные антисемитские инстинкты (еврей как другой) сейчас обряжаются в антиколониальную тогу.
Виктор Вахштайн: Тут довольно любопытная история: в какой степени это древние стереотипы, а в какой – новоизобретенные вещи. Термин "культурная революция" очень журналистски схватывающий, но это как раз штука, придуманная самими ребятами на кампусах. Им очень хочется такого косплея 68-го года, но на самом деле – нет, это ничем не похоже.
Есть большая разница между поддержкой террористической организации, изнасилований, убийств и так далее и лозунгами в духе "под брусчаткой пляж". Лозунг Вy any means necessary, который по факту является призывом к уничтожению гражданского населения, невзирая на пол и возраст, довольно мало похож на лозунг "Под брусчаткой пляж". Это отдельная история, поэтому культурной революцией я бы это не назвал.
Есть довольно серьезные изменения поколенческой картины мира. Объектом ненависти здесь является не просто Израиль, а американская поддержка Израиля. Получается, мы ненавидим несколько вещей: первое – свои собственные корпорации, второе – свой собственный политический истеблишмент, третье – его зарубежных пособников, колониальных прихвостней. Идеальный образ этого – конечно, Израиль. Именно поэтому, если ты внимательно посмотришь на нарративы, которые очень активно транслируются турецкими, арабскими англоязычными каналами, то там всегда будет акцент на то, что Израиль – это практически как американцы, только они еще и людей убивают ежедневно.
Человек, который поддерживает что-то, должен увидеть, что именно он поддерживает
Сергей Медведев: В Британии идет очень мощная постколониальная тема. Может быть, этот антисемитизм еще и потому, что Израиль, во-первых, прокси Америки, во-вторых, это воплощение а) зла колониализма и б) зла глобального капитализма.
Виктор Вахштайн: Джереми Корбин это прояснил. Он говорит: "Левое движение в кризисе, потому что мы постоянно друг с другом выясняем отношения, оно постоянно раскалывается. У нас потеряна общая идея, общий знаменатель". А вот этот новый антисемитизм вдруг неожиданно оказывается новым общим знаменателем для левой повестки, что позволяет найти общий язык и анархистам, которые говорят: "мы одинаково ненавидим и Израиль, и ХАМАС", – и колониалистам, говорящим: "мы обожаем ХАМАС и ненавидим Израиль". Все это оказывается очень удобной общей формой, как уже неоднократно бывало в истории. Поэтому если все-таки говорить, что общего, то общее то, что это снова становится платформой для сборки.
Сергей Медведев: Рассуждает Михаил Гуревич, автор телеграм-канала "Коля Хадашот".
Михаил Гуревич: Многие участники этих акций пытаются сравнить себя с "детьми цветов". Но когда перед вузами не выступают рок-музыканты, а совершаются массовые намазы, это немножко другая история. Я не представляю себе Йоко Оно и Джона Леннона, лежащими в кровати за свободу Палестины. На днях ректор одного из иранских университетов пригласил студентов, которых отчислили, приехать в Иран и учиться там. Я бы очень посоветовал студентам воспользоваться этой возможностью, потому что рано или поздно человек, который поддерживает что-то, должен увидеть, что именно он поддерживает, иначе это какая-то нечестная поддержка.
Мы можем получить очень мощный правый поворот, возможно, более сильный, чем нам хотелось бы. Я ожидаю появления альтернативного образования. Могут возникнуть идеологические вузы.
Сергей Медведев: Сейчас вузы, кампусы становятся центром всего этого движения, вокизма, антиколониализма, антиизраильской, антисемитской повестки. Почему? В какой момент свободный университет, один из столпов западной цивилизации, захватывается этой новой тоталитарной идеологией?
В этой картине мира Америка ведет прокси-войну через своих израильских и украинских наймитов
Виктор Вахштайн: Все, что напророчил Миша, уже происходит. Уже не только правый поворот, который давно произошел, но и столкновения на кампусах между протестующими и fraternities, которых раньше особо не интересовало ничего, кроме организации вечеринок, походов по барам и в спортклуб. Сейчас это становится политической силой. Через какое-то время это стало фреймироваться так, что это не пропалестинские, а антиамериканские выступления. Это уже вопрос такой патриотической мобилизации со стороны fraternities, которые всю их историю были аполитичными, за исключением 68-го года, когда они стали оплотом студенческих протестов. Сейчас это столкновение между студенческой самоорганизацией и протестующими.
Любой университет – это пространство производства новых языков описания этого мира. Та картина мира про четыре этажа, про то, как именно нужно перефреймировать этот мир, для того чтобы угнетенные смогли отомстить, – тоже часть университетской традиции. Это то, что происходило внутри кампусов. Теперь люди, которые в 60-е годы были студентами, стали профессорами. И те, кто сегодня возглавляет со стороны профессорского корпуса эту новую антисемитскую революцию, – это ученики тех, кто учился у тех.
Если мы посмотрим на людей, которые организовали это в той же Коламбии, то можем проследить прямую линию. Это касается и того, какие визуальные образы используются. Например, меня очень веселит то, как используют советские карикатуры, где сидит американский магнат с сигарой, у него на одной коленке агрессивная израильская военщина с ракетой, а на другом – агрессивный украинский националист. Потому что в этой картине мира Америка ведет прокси-войну через своих израильских и украинских наймитов. Это такая радикальная пропалестинская и пророссийская пропаганда одновременно.
А дальше у меня вопрос: а что могло произойти, чтобы тот самый язык, который нам казался тошнотворным, вся такая прямолинейная, безыскусная пропаганда вдруг оказалась настолько вдохновляющей для людей, которым 20 с небольшим лет, которым их профессора только что рассказали, что такое мировая гегемония, неолиберализм? И почему Израиль является "локомотивом, который тащит весь мир в ад"? Так вдруг карикатура из "Крокодила" 52-го года спустя 70 лет выстрелила в современном студенческом дискурсе.
Сергей Медведев: Это кризис Запада – западных институтов, западного мышления, западной демократии, либерализма? И каждый раз все это происходит в эпоху или в преддверии больших мировых войн.
Вопрос антисемитизма – тонкая лакмусовая бумажка в мировой цивилизации
Виктор Вахштайн: Я вынужден с тобой согласиться. Ведь если возможно так, то можно уже как угодно. А когда кому-то приходит в голову, что можно как угодно, все существующие договоры расторгаются. Но это вненаучные, чисто человеческие предчувствия. Что касается академического ответа: нет, это не кризис Запада. Это просто один из витков его развития. Другое дело, насколько далеко качнется маятник. Потому что после определенного порога точка невозврата пройдена, а дальше иначе, чем через большие войны, порядок не восстанавливается. Под "порядком" я имею в виду когнитивный порядок, то есть различение добра и зла, справедливого и несправедливого, возможного и невозможного. Это такие большие нарративы, которые раньше казались незыблемыми. Это больше не само собой разумеющееся.
Сергей Медведев: Евреи и вопрос отношения к ним, вопрос антисемитизма – это очень тонкая лакмусовая бумажка в мировой цивилизации. Каждый раз, когда начинается кризис с восприятием евреев, проблемы антисемитизма показывают гораздо более глубокие проблемы во всей цивилизации, которые кончаются глобальными катастрофами.
