9 мая я провел в берлинском Трептов-парке, где традиционно отмечает День Победы пророссийское комьюнити, лояльное путинскому режиму. У автора нет задачи писать репортаж; тут скорее попытка понять – что за сообщество. Ибо оно во многом срез, сгусток именно советского – как совокупности поведенческих практик и реакций. Срез при этом универсальный, поскольку здесь не столько россияне, сколько именно интернационал – в последнем его изводе. Те, кто уехали из бывшего СССР в начале-середине 1990-х и часто даже Путина еще не заставшие. Поэтому у них нет, как правило, той снисходительной "велички", нового барства, которое появилось у россиян уже в 2000-е. Но благодаря телевизору они так же хорошо впитали основные тезисы пропаганды (первая случайно услышанная фраза – "…а Грушевский сидел в Австрии и придумал историю Украины"). Кроме того, эти люди в точности воспроизводят канон празднования Дня Победы – в первую очередь как знак лояльности российской власти.
И здесь первый парадокс: экономически жизнь этих людей вполне сложилась (судя по маркам машин на стоянке вдоль парка хотя бы) – но эмоционально они остаются в таком позднесоветском состоянии "бедной злости". Все это подтверждает тезис "Левада-центра" 1994 года – о том, что советский человек самовоспроизводится уже после распада СССР – и никакие внешние, в том числе экономические, наглядности не затрагивают его сознания, не формируют новые политические инстинкты.
Любая символика – флаги, георгиевские ленты, униформа – здесь уже несколько лет как запрещена; соответственно, никаких младенцев в колясках, переделанных под танки, и пилоток, надетых поверх мелированных прядей, тут нет (встретился, правда, роскошный кокошник). Отсутствие формы, однако, тем ярче подчеркивает, обнажает мировоззренческое содержание – его канон, сердцевину. Феномен победобесия – главного эстетического воплощения путинизма (похвальба количеством жертв прошлых войн и туманное обещание "повторить"). Два противоположных полюса праздника: умильная сентиментальность – и яростное, агрессивное неприятие другой точки зрения.
Желание отгородиться от новой реальности после 24 февраля – один из подлинных смыслов праздника
…Сбоку от монумента скорбящей матери – небольшая выставка тех, кто против путинской войны. На стендах представлены фотодокументы других войн: Афганистан в 1980-е, Чеченская республика в 1990-е; Сирия в 2010-е – и, конечно, Украина. Особо нервную реакцию у прохожих вызывает, однако, стенд с названием Putinismus (описывающий новую форму диктаторства 21-го века). Первая реакция празднующих – яростное удивление: "кто допустил". Затем бессознательное озирание – как бы в поисках "начальства", которое должно пресечь безобразие. Немолодой мужчина совершает демонстративные манипуляции с телефоном, приговаривая: "Учтите, я все записываю". "Перепишу фамилии, сообщу куда надо" – как говорили в моем советском детстве. Две дамы подходят к стендам; одна из них опять-таки инстинктивно оборачивается в поисках "власти" – и вдруг в то же мгновение осознает, что пожаловаться некому, нет такого "милицанера". В глазах ее поэтому читается тоска – и она бросает громко: "Чушь какая-то". Да, видеть фотографии жертв, разрушенных украинских домов – оскорбление чувств, нарушение стройной картины мира. Беззаботное распевание "Катюши", собственно, является такой же попыткой оставить "все как было". Желание отгородиться от новой реальности после 24 февраля – один из подлинных смыслов праздника сегодня.
Такую же реакцию вызывают и выступления немногих, кто осуждает войну в Украине. Примерно каждые двадцать минут находятся те, кто пытаются сорвать выступление, агрессивно выкрикивают ругательства. Они не боятся вступать в конфликт с местной полицией (живя в Германии давно, они знают свои права; но – парадокс – этот опыт не приучил их уважать права других). Они считают Трептов-парк 9-го мая "своей" территорией, на которую зашли чужаки. Главное событие дня – приезд сюда представителей ультрапатриотического мотоклуба "Ночные волки" (тех, у кого, по-видимому, есть европейские паспорта). Оставив своих железных коней у входа в парк, они молча обходят территорию группами по 15–20 человек, как бы проверяя происходящее на соответствие патриотическому канону, – зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Группу сопровождает – буквально каждый их шаг – не менее внушительный отряд берлинских полицейских. Которые уже знают, что теперь в парке представлены две России – которые нужно охранять друг от друга.
Неспособность понять, что после 24 февраля "все изменилось", беззаботность и бесчувствие
И еще одно общее наблюдение. Эстетика праздника с годами все более умалышивается, мультиплицируется. За общим инфантилизмом уже давно нет осознания трагедийной невообразимости самого явления по имени Вторая мировая война. "Пластмассовый мир победил" – пел Егор Летов по другому поводу; пластмассовость бесчувствия сливается с эстетикой стимпанка – теми же кожаными доспехами "ночных волков". Постапокалиптический пейзаж. Во-вторых, праздник являет собой пример, что называется, доречевой, дословесной культуры: почти отсутствует навык переводить чувства в слова, над всем царствует бессловесный жест. Смысл целиком передоверяет себя фону – звучащим в динамиках песням военных лет, которые и являются единственным выражением чувств.
И вдруг становится заметно, насколько это отмирающая культура. Как точно обозначил это психологическое состояние БГ: "песни с мёртвыми на ржавом ветру". Неспособность понять, что после 24 февраля "все изменилось", беззаботность и бесчувствие. Игнорируя реальность, путинская пропаганда, однако, сама же и уничтожает остатки "морального основания" своих геополитических претензий. Возможно, это еще не так заметно в самой России – насколько все это перестает "звучать". И язык победы претендует уже не на универсальность, всемирность, как когда-то, а, напротив, является маркером самоотрешенности, выпиливания себя из современности. Попытка праздновать "как ни в чем не бывало" становится, напротив, лакмусом психической неадекватности.
Андрей Архангельский – журналист и культуролог
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
