- Чего не хочет замечать российское военное командование?
- Неделя после захвата заложников в волгоградской колонии. Кого накажут?
- Насколько безопасно и конфиденциально общение в Telegram?
МУЛИНО, ЗАЙЦЕВО И ДРУГИЕ ПЫТОЧНЫЕ ДЛЯ СОЛДАТ
В нижегородском Мулино офицеры издеваются над мобилизованными солдатами, которые восстанавливаются после ранений: их избивают, приковывают наручниками в заброшенном здании, не оказывают им медицинской помощи, а за любые жалобы и попытки добиться справедливости без разговоров отправляют на фронт. До сих пор так по-скотски к солдатам относились только на территории так называемых "ЛНР" и "ДНР".
На видеосвязи с нами – участник проекта "Идите лесом" Иван Чувиляев. История в Мулино – это исключение или уже норма?
Иван Чувиляев: Конечно, не исключение. И Мулино было на слуху еще во времена так называемой "частичной мобилизации". Мулино находится в Нижегородской области, но там оказывались люди из Татарстана, Тулы, Орла, Пензы, очень много откуда. Там просто очень большая вместимость. Поэтому когда началась мобилизация и все кинулись искать какое-то место, где можно разместить, скажем, полторы тысячи мобилизованных, выяснилось, что нет места ближе к Москве, чем Мулино. В Мулино никогда не было "вегетарианских" нравов, это всегда была часть, известная и дедовщиной, и достаточно жестким обращением как с призывниками, так и с мобилизованными.
Угрозы отправкой на фронт или в штурм – это уже абсолютно привычная практика. Она началась в оккупированных Донецкой и Луганской областях. Вот там есть и ямы, и подвалы, и все на свете. И было бы очень странно, если бы эта практика не распространилась на какие-то части. Теперь это уже общая практика. Угрозы – это единственное, что остается у российской армии, у офицеров.
Марьяна Торочешникова: 19 августа интернет-издание "Астра" опубликовало видео из Мулино с людьми, пристегнутыми наручниками к батареям. Что вам известно о реакции командования, прокуратуры или Следственного комитета на сообщение об этом?
Здесь любая армия легко разложилась бы
Иван Чувиляев: Как обычно, ничего. Командование и Следственный комитет стараются не замечать таких вещей. Максимум, что мы видели в качестве реакции на куда более жесткие истории (правда, в оккупированных Россией областях)... Запойный алкоголик-офицер расстрелял нескольких мобилизованных. Поднялся шум. Родственники жаловались в прокуратуру, прокуратура даже высказывалась об этом случае. Но закончилось тем, что человека, совершившего эти преступления, просто перевели в другую часть, причем в Мариуполе. А молодых людей, которые жаловались, как раз отправили в штурм.
Марьяна Торочешникова: Какова степень разложения российской армии сейчас, судя по происходящему?
Иван Чувиляев: Здесь любая армия легко разложилась бы. Когда война идет десять лет, когда на оккупированную территорию загоняются абсолютно непонятные персонажи и в итоге создания этого хаоса туда еще вводятся российские войска, естественно, эти войска в конце концов становятся точно таким же "ополчением" "Донецкой и Луганской народных республик", с теми же правилами, тем же уровнем и подготовки, и нравов.
Там пытки считаются нормой: буквальные, физические, в результате которых люди гибнут. Символ российской армии на сегодняшний день – это, конечно, пыточная в Зайцево, которую знает любой мобилизованный и контрактник, который хотя бы крылом зацеплял оккупированные территории.
Марьяна Торочешникова: Чаще ли в этих условиях люди бегут от войны и фронта?
Угрозы отправкой на фронт или в штурм – это уже абсолютно привычная практика
Иван Чувиляев: Каждая наступательная операция, каждая очередная афера заканчивается волной дезертиров – они могут уйти: к сожалению, уйти с ранением. Случаев, когда человек набрасывает мешок на плечо и уходит по полям в неизвестном направлении, очень немного. Сколько бы нам ни говорили, что "Россия навсегда", все равно границы 2014 года в некотором смысле на замке: там есть КПП, стоят пограничники, военная полиция. Были, конечно, разные истории. Заключенный, подписавший контракт в местах лишения свободы, на велосипеде уехал из Донецка. Был у нас персонаж, который уехал из Донецка в Омск на обычном такси: просто договорился с человеком, и тот его отвез.
Но по большей части рост дезертирства прямо пропорционален количеству раненых. Человек получает ранение, оказывается в госпитале, потом приезжает домой в отпуск, а родные говорят: "Давай ты просто не будешь возвращаться". И он, получив их поддержку, решается на это. Либо он борется, пытается доказать, что состояние его здоровья не позволяет ему возвращаться на фронт, а Минобороны ему доказывает прямо обратное. И после долгого бодания с дубом он все-таки понимает, что у него нет другого варианта, кроме как дезертировать.
КОГО НАКАЖУТ?
Семьям сотрудников ФСИН, погибшим при захвате заложников в волгоградской колонии номер 19, выплатят по 1 миллиону рублей. Об этом сообщил губернатор области Андрей Бочаров. Про какие-либо компенсации родственникам погибших осужденных власти не говорят. Впрочем, ФСИН официально не признала их гибель, сообщив лишь о том, что среди заключенных есть пострадавшие.
С нами основательница движения "Русь сидящая" Ольга Романова.
Ольга Романова: Несмотря на опровержение ФСИН и Общественной наблюдательной комиссии, несмотря на то, что говорилось, что в этой колонии с отношением к мусульманам как раз все в порядке, тут стоит усомниться. Ведь это не то чтобы в отдельных местах плохое отношение к мусульманам, это огромная кампания, наверное, с 2021 года, по борьбе с тюремными джамаатами, а после "Крокус Сити" она стала повальной. По телевизору показывают погоню за представителем неизвестного среднеазиатского государства, просто человеком с характерной восточной внешностью. Его ловит доблестный спецназовец. Не было следствия, не было суда. Он перед камерой отрезает ему ухо. А на следующий день его награждают. Это же команда, сигнал!
Марьяна Торочешникова: Журналисты сообщали, что помимо сотрудников колонии были убиты несколько заключенных, случайные жертвы, которые не участвовали в захвате. Но ФСИН эту информацию не подтверждает.
К русской тюрьме очень здорово применимо слово "хтонь"
Ольга Романова: Боюсь, что это не случайные, а выбранные жертвы. Их четверо, фамилии известны. Это заключенные из тюремного актива, завербованные оперативной службой, которые участвовали в издевательствах над другими заключенными. Их, я думаю, просто наметили первыми жертвами.
Марьяна Торочешникова: Кто-то понесет за это ответственность? Их родственникам должны что-то объяснить, выплатить какие-то компенсации, если они находились "под крышей" колонии?
Ольга Романова: В этом случае закон не предусматривает выплату компенсаций. Я думаю, ничего не будет. И к этой теме будут привлекать как можно меньше внимания. Потому что как только мы с вами начнем разговаривать о судьбе убитых заключенных, так тут же выяснится, что они, во-первых, сотрудничали с администрацией, во-вторых, сотрудничали по вопросу избиения мусульман, в-третьих, это была месть мусульманам за то, что они сотрудничали. В общем, как-то все это не очень…
Марьяна Торочешникова: Сейчас уже совершенно очевидно, что все захватчики убиты, их уже ни о чем не спросишь: как они получили заточки, как организовывались. Примерно так же власти обошлись и с заключенными, которые в июне захватили заложников в ростовском СИЗО. С вашей точки зрения, убийство этих людей – намеренные действия?
Ольга Романова: И там, и там действовал не просто спецназ, а тюремный спецназ. Обратите внимание, когда от ФСИН действительно чего-то хотят добиться... Например, на этой неделе в ростовских зонах были обыски, и там нашли подпольное казино. Эту операцию проводила ФСБ. Знаменитая история, когда в "Матросской тишине", в центре Москвы, нашли большой колл-центр, это была совместная операция Сбербанка и ФСБ. Нельзя говорить это ФСИНу, это борьба с его бизнесом. И пронос заточек – это ФСИНовский бизнес.
Почему в ростовском СИЗО в воскресенье утром оказался замначальника по безопасности и оперативной работе головного ФСИНа? Он прискакал гасить конфликт, чтобы не было свидетелей, разговоров: что-то покупается, что-то продается. Ведь, естественно, все это идет через него, через верх и наверх.
Марьяна Торочешникова: После событий в СИЗО Ростова-на-Дону прошла какая-то официальная проверка, и уже распространили информацию, что четырех работников Службы исполнения наказаний и СИЗО уволили, еще 16 привлечены к дисциплинарной ответственности. В отставку подали начальник ГУФСИН России по Ростовской области и его первый заместитель. Это каким-то образом изменит ситуацию?
Тюремщик ничем не отличается от заключенного!
Ольга Романова: А в конце июля в том же самом СИЗО номер 1 Ростова убили украинского военнопленного, водителя "Азова" Александра Ищенко. Конечно, ничего не изменится. Здесь нужно не девочек менять, не занавески, не кровати переставлять: до основанья – и просто нового царя.
Марьяна Торочешникова: После захвата заложников в исправительной колонии номер 19 журналисты выяснили даже расценки, по которым продавали ножи сами сотрудники: стоимость услуги была от трех тысяч рублей. А сами сотрудники не боятся продавать ножи?
Ольга Романова: К русской тюрьме очень здорово применимо слово "хтонь". Это какое-то удивительное равнодушие! Тюремщик, охранник, инспектор, зам по кадрам, даже бухгалтер мало чем отличается от заключенного. Да ничем! Я не знаю более безысходной профессии в России. Семейные традиции, "трудовые династии" тюремщиков. И они понимают, что любые сроки проходят, кроме их срока: он бесконечный. Им наплевать на нас с вами, на заключенных, на свою работу, на свою жизнь. Я не встречала более обесточенных людей. Это маркер профессии.
ДУРОВ ПОШЕЛ НА СДЕЛКУ?
Поздно вечером 24 августа правоохранительные органы Франции задержали основателя Telegram Павла Дурова, когда его частный самолет приземлился в парижском аэропорту. Спустя почти двое суток прокуратура страны объяснила это расследованием в отношении неустановленных лиц по 12 составам преступлений. Это в том числе соучастие в распространении наркотиков, хакерские программы, детская порнография, чрезмерное предоставление средств криптографии.
Эта история наделала много шума. Даже президенту Франции пришлось оправдываться. Он заявил, что арест Дурова – "ни в коем случае не политическое решение". А в полиции позже добавили, что все дело в отказе Telegram от сотрудничества. При этом российские власти вдруг встали на сторону предпринимателя, что вызвало вопросы: а правда ли Павел Дуров отказывается от сотрудничества со всеми странами?
Когда появился Telegram, Павел Дуров позиционировал его как самый безопасный и приватный способ общения в интернете, в том числе потому, что он использует сквозное шифрование сообщений. Если это так, то откуда взялись разговоры о том, что Дуров сливает ключи? Ведь либо нет сквозного шифрования, либо все разговоры про ключи – глупости. Объясняет исполнительный директор Общества защиты интернета Михаил Климарёв.
Михаил Климарёв: Все это общение – огромный компромисс между удобством и безопасностью. А это на самом деле противоположности: если чем-то пользоваться удобно, то это не всегда безопасно, и наоборот. Собственно, Telegram – это тоже сборник компромиссов. Например, сквозное шифрование используется, только если вы включаете там специальный секретный чат. Все остальные сообщения тоже шифруются, но общим ключом и хранятся на серверах Telegram, в облаке. Это добавляет вам удобства: можно быстро переходить с одного устройства на другое.
Все это общение – огромный компромисс между удобством и безопасностью
Того шифрования, которое использует Telegram сейчас для передачи несекретных чатов, достаточно для того, чтобы покрыть угрозы перехвата сообщений третьими лицами. И если будет какая-то утечка, то это будет утечка именно от Telegram.
Марьяна Торочешникова: Так все-таки Дуров может отдать какие-то ключи от несекретных чатов?
Михаил Климарёв: Все это не так просто передать. Во-первых, вам нужны не просто ключи, а еще система поиска этой информации. Сейчас у Telegram порядка миллиарда пользователей, они обмениваются между собой невероятным количеством информации. И без участия самого Telegram, даже если вы имеете какие-то ключи...
Кстати, какие – я тоже не очень хорошо понимаю, потому что разные сообщения с разными ключами, есть разные способы межсерверной передачи данных. Всей этой машинерии мы даже не знаем. Но грамотный инженерный подход говорит о том, что там должно быть несколько рубежей прохождения, хранения всех этих данных, которые можно пройти, только если будет полный контроль над всеми участниками, над всеми инженерами, ответственными за все участки хранения этих данных. Это не так просто (и Дуров неоднократно об этом писал), поскольку у самого Telegram команда распределенная, все живут в разных концах Земли, и ни у кого нет полного доступа ко всем сообщениям, включая его самого.
Марьяна Торочешникова: История с задержанием Павла Дурова спровоцировала дискуссию вокруг необходимости защиты неприкосновенности частной жизни, приватности переписки и работы спецслужб, представители которых утверждают, что им необходим доступ к мессенджерам для борьбы с мировым злом. А как же они боролись с этим злом раньше, до появления соцсетей и мессенджеров?
Михаил Климарёв: Раньше спецслужбы, безусловно, работали, когда не было Telegram, а теперь, когда Telegram есть, им работать сложнее. Правда, кроме Telegram есть еще куча всяких других способов обмена информацией, причем таких, о которых спецслужбы могут даже и не знать: какие-нибудь специальные мессенджеры, специальные способы передачи данных. Криптография сейчас на очень высоком уровне развития – на таком, что даже если спецслужбы заставят создателя такой криптографии расшифровывать, они не смогут это сделать, поскольку это зашифровали и отправили сами пользователи.
С другой стороны, когда ты настолько огромная платформа, что оказываешь влияние на общество, у тебя появляется определенная ответственность перед обществом. И вот здесь как раз у Telegram был полный провал. Они не хотели идти на контакты с гражданским обществом (в лице меня, например, или еще кого-то), старались не идти на контакт с правоохранительными органами любых государств. Там, где их ловили, они соглашались что-то делать, а там, где не ловили, вообще отказывались. Это поведение было довольно странным и хаотичным.
Если ты оказываешь влияние на общество, у тебя появляется определенная ответственность перед обществом
Что касается, допустим, против торговли наркотиками, тут Telegram мог бы просто начать более ответственно подходить к модерации публичного контента: каналов, рекламы. Все это действительно способствует распространению наркотиков. Кроме того, там много мошенничества, за которым тоже никто не следит. Но они вообще не идут даже на диалог по этому поводу. Уберите хотя бы рекламу! Ни в одной другой социальной сети нельзя так просто купить наркотики. И, безусловно, на месте властей я был бы как минимум озабочен этим.
Компромиссное решение: все-таки по общественно опасным действиям должен быть какой-то особый надзор. Если это выходит в публичную сферу, как, например, телеграм-каналы, которые собирают людей на войну, или продают наркотики, или торгуют порнографией, то эти каналы можно же хотя бы блокировать!
Марьяна Торочешникова: Это были фрагменты интервью с исполнительным директором Общества защиты интернета Михаилом Климарёвым для выпуска подкаста "Человек имеет право". Этот выпуск называется "Охота за ключами", его можно найти на YouTube и на всех подкастовых платформах.
