Тема этой передачи: теннис и вино. Начну с тенниса, точнее с теннисиста. Его зовут Сергей Стаховский. Родился в 1986 году в Киеве. Победитель восьми турниров Ассоциации теннисистов-профессионалов. Высшее достижение — 31-я ракетка мира. Выступает за сборную Украины и за теннисный клуб города Бордо Villa Primrose. Рост — 193 сантиметра. Правша. Я встретился с Сергеем в Праге, где он играл в международном турнире.

Сергей, вы профессиональный теннисист, иными словами – это ваша работа. Вы любите свою работу?

Я свою работу обожаю, если честно. У меня первый отпуск был, наверное, когда мне было лет 25. Потому что, когда ты любишь то, что делаешь, это не забирает у тебя столько эмоциональной энергии, чтобы отдыхать.

Вы открыли для себя теннис, наверное, в детстве или в отрочестве. Как вы поняли, что теннис – это ваше призвание?

Я помню момент, когда меня в 12 лет родители посадили и спросили, хочу ли я реально этим заниматься, полупрофессионально, потому что в семейном бюджете это делало большую дырку, мой спорт. Я помню, что слезно говорил: мне очень нравится теннис, я хочу в него играть, я буду в него играть. Ощущение работы как таковой появилось только тогда, когда я пытался финансово быть независимым и сам себя поддерживать, в районе 18 лет, когда я начал зарабатывать деньги, начал сам в себя вкладывать, сам жить и сам распределять, что мне надо и что мне не надо. Все равно я бы не сказал, что это для меня была работа. Я люблю заниматься теннисом, люблю тренироваться, я люблю находиться на корте. У меня было по жизни две фазы: одна фаза – это стремление к успеху. Мне не были интересны деньги, мне было интересно добиться результата, поскольку очень многие говорили, что я не смогу ничего добиться, моим родителям говорили, что зря они тратят деньги, что это ни к чему не приведет, Украина не теннисная страна и так далее. Поэтому у меня лет до 27-28 –была цель добиться именно результатов, а с появлением первого ребенка это уже стало финансовой составляющей, которая может обеспечить мою семью.

У Пастернака есть такие стихи: "Но пораженья от победы ты сам не должен отличать". Что такое для вас поражение, что такое победа: сладость, горечь? Отличаете ли вы поражение от победы?

Поражение от победы эмоционально ты всегда отличаешь. Чем становлюсь старше, тем мне легче отпускать поражение. По молодости я, проиграв какой-то матч, который, как я считал, должен был выиграть, ночами не спал, играл в шахматы до пяти утра, потому что это единственное, что меня отбивало от мысли о том матче и тех ошибок, которые я сделал во время матча. Я знаю очень многих теннисистов, которые умеют выйти с корта и всё обрубить, как будто ничего не было, у меня всегда эмоционально оставалась горечь, либо слабость, то есть у меня не было нейтралитета, который в спорте нужен, наверное, больше.

Люди, которые любят свою профессию, что-то понимают про других людей, про жизнь, благодаря этой профессии. Какие-то уроки тенниса вы усвоили? Вам теннис помог что-то понять про себя и про других?

Если честно, теннис мне открыл многие двери, и он обогатил меня, мой внутренний мир: я проехал огромное количество стран, я встретил огромное количество людей, каким-то образом все эти люди повлияли на формирование моей личности. Эмоции настолько одинаковые в спорте, что ты понимаешь, примерно, какой характер за кем стоит. С теннисом немножко труднее, поскольку это спорт, в котором наоборот: нас могут судить люди, поскольку они приходят смотреть на нас, а мы находимся на корте внизу, на нас смотрят несколько тысяч глаз. Они, мне кажется, во время матча пытаются понять, кто этот игрок, и что он из себя представляет внутри.

У вас есть картина мира с точки зрения теннисиста, планеты как огромного корта?

Она не огромный корт, но в условиях пандемии последних полутора-двух лет, конечно, мы понимаем, какие привилегии у нас были как у теннисистов, мы ездили в 30 стран мира каждый год, посещали огромное количество городов, меняли континенты. Сейчас мы понимаем, что это все было просто, ты купил билет – и полетел. Ощущать мир как теннисный корт? Сейчас, конечно, этот корт немножко уменьшился. Но в осознании мира через призму теннисистов – это не от спорта зависит, а от конкретного человека, как он воспринимает мир. У нас есть теннисисты, которые достаточно открыты новому, они приезжают в город, им интересно, они идут в музеи, смотрят на город, а есть такие индивиды, которые приезжают в номер гостиницы, включают "Нетфликс", проводят время в гостинице, приезжают на корт, отыгрывают матч, возвращаются в гостиницу и снова включают "Нетфликсе". Спорт, конечно, дает возможность, но не все ею пользуются.

Футбол придумали англичане, теперь это международная игра, весь мир играет в футбол, есть международные правила, и все следуют этим правилам. При этом есть национальные особенности, скажем, когда мы говорим "итальянский футбол", мы представляем себе, что это такое. Точно так же, когда говорим "английский футбол" или "немецкий". Есть ли национальность у тенниса?

Есть, конечно, без сомнения. Есть испанский теннис – это игроки, которые доминируют, испанцы и латиноамериканцы, это игроки, которые доминируют именно на грунтовых покрытиях. Если посмотреть исторически, очень много было испанцев, которые побеждали или доходили до высших стадий соревнований. Есть американцы, которые играют на бетоне больше. Британцы немножко удалились, поскольку у них не сложилась системная работа с федерацией и с детьми. За период, который я играю, условно, 16 лет, кроме Маррея и Эдмунда, двух игроков, и сейчас Эванса, у них в принципе нет никого. Есть французы, которые в принципе тоже хорошо играют на всем, у них хорошо налажена система. То есть выделяется одна школа, это южноамериканцы и испанцы, их доминанта видна, известно, как они играют, сразу все знают.

Можно ли говорить о том, что появилась украинская школа тенниса?

Нет, к сожалению. У нас все игроки и результаты, которых они добивались – это идет вопреки системному достижению. Все, кто у нас играл – это единичные случаи. Были талантливые, целеустремленные, в правильный момент в правильном месте находились. Но у нас, к сожалению, нет системности. В той же России то же самое. Возьмем сейчас четырех лучших игроков России – Рублев, Хачанов, Карацев, Медведев. Все они стали игроками за пределами России, никто из них не заиграл в России. Хачанов – это Испания, Рублев – это Испания, Медведев – это Франция, Карацев – Беларусь.

Как-то связана культура и спорт, национальные традиции и спорт, в данном случае теннис?

Национальные традиции – да. Культура, я бы не сказал, что там есть какие-то привязки к культуре. Теннис считается аристократическим видом спорта, но, мне кажется, мы немножко потеряли позиции за последние 20 лет, он стал очень коммерческим. Мне кажется, той интеллектуальной составляющей, которая была раньше, поубавилось, поскольку очень многие родители и даже федерации берут детей очень рано, тем самым отрезая их от школы, от начального образования, делая ставку именно на карьеру чего-то, что в принципе может не произойти. Национальные интересы… Например, когда играют французы дома, когда их сборная по теннису играет дома, когда еще был другой формат Кубка Дэвиса, атмосфера 18 тысяч зрителей, которые наполняют любой стадион – это очень круто. Эмоции, ходят мурашки по коже, когда ты заходишь на стадион, а он набит битком, энергетика сумасшедшая.

Есть виды спорта, которые буквально завораживают миллионы людей – это прежде всего футбол. Причем о футболе пишут интеллектуалы, пытаются разгадать тайну этого вида спорта. Лично я думаю, что эта тайна связана с раскрытием физического, интеллектуального потенциала человека, когда спортсмен играет головой и ногами без рук. Это прорыв в другое понимание тела, в другие возможности тела. Теннис тоже, кстати, завораживает миллионы людей. В чем его тайна, магия, волшебство?

—В том, что это, наверное, самый трудный вид спорта. Самый лучший пример, это когда играет Роджер Федерер. Я не буду скрывать, я очень люблю этого теннисиста, я люблю за ним наблюдать, для меня он является лучшим в современной истории. Тренируясь с ним или играя с ним, даже когда смотрю, сидишь и думаешь: блин, ну это же так просто, теннис настолько легкий вид спорта. А потом ты выходишь или играешь с ним, у меня очень часто было, когда мы с ним тренировались, он стоит и играет, ты думаешь: это же так легко, я смогу так же. Потом к тебе подходи его тренер, говорит: Сергей, мы тренируемся, в корт попадать надо. Тот же футбол, тоже я могу сказать: блин, это же мог забить я. Да, теннис самый трудный технически вид спорта. Передвижение ног, координация рук и глаз, тебе надо покрыть достаточно большое пространство, чтобы успевать за мячом. В других видах спорта, индивидуальных, всего немножко меньше, не надо так много делать физических упражнений или надо делать только определенные вещи, нет именно комплексного сбора вещей.

Шахматы считают видом спорта. Самое главное в шахматах – это интеллект и память. Какую роль играют память и интеллект в теннисе?

Это зависит от конкретного игрока. Память иногда помогает, иногда нет, поскольку ты иногда помнишь свои ошибки, но иногда их лучше забывать. С другой стороны есть маленькая каста игроков, которые играют за счет интеллекта, то есть они играют в теннис, их основной план на игру состоит в том, чтобы эксплуатировать слабые стороны соперника. Другой стиль игры – они просто играют от себя, пытаются доминировать в игре. Несмотря на то, что кто-то пытается сломать их своей стилистикой, они будут давить свое. В теннисе есть разные комбинации, не всегда интеллектуальный теннис успешен. Если честно, по тенденции современности он на самом деле неуспешен. Потому что условия, в которых мы сейчас играем, не дают особо интеллектуальному теннису развиваться. Какие условия? Когда-то, когда я начинал играть в теннис, была трава, Уимблдон, он был сумасшедше быстрым покрытием, там агрессивная игра помогала тебе доминировать или выиграть розыгрыш. Испанцы, когда я начинал играть на траве, испанцы приезжали в носках, грязных от грунта, потому что они знали, что у них шансов нет вообще на траве, они приезжали, забирали свои деньги и ехали дальше. К сожалению, прогресс физический в теннисе был настолько шокирующим последние 12 лет, он стал очень атлетичным видом спорта. Раньше не было таких суперспортсменов, были, но не в таких масштабах. Второе: были разные скорости: грунт всегда был медленным, трава была быстрая, хард был средним, в зале было быстро, то есть были разные стили игры. К сожалению, сейчас это все выровнялось, условно, атакующих видов стиля не осталось, остались люди, которые могут на длительном промежутке времени держать хорошую концентрацию и делать не много ошибок. То есть теннис стал процессуальным, как шахматы. Просто все обрезают концы, которые могут процессуально тебе повредить или не помочь выиграть матч. Большая каста игроков согласны с таким раскладом, они готовы проиграть один матч в году, чтобы выиграть 50 остальных.

Вы до сих пор говорили о теннисстах. Соревнования, знаменитые кубки отличаются друг от друга?

Да, конечно. Есть четыре турнира Больших шлемов – это кубок Австралии, чемпионат Франции, Уимблдон в Англии и Открытый чемпионат в Америке. У каждого Большого шлема есть свое отличие. Австралию все любят, потому что Австралия понимает, что она настолько далеко от всего мира, что к ним лететь очень далеко и не все это хотят делать, поэтому они всячески пытаются теннисистам угодить, помочь, сделать больше и лучше. Париж – это что-то между, это турнир, который проводится в центре Парижа. Это очень красивый город, вкусная еда, но французы – они французы, поэтому с организационными вопросами очень много вопросов к ним, на которые они не любят отвечать. Уимблдон – это турнир традиций, это единственный турнир, который не принадлежит никакой ассоциации, он стоит особняком, потому что он принадлежит самому Уимблдону, у них 340 членов в Уимблдоне, если я не ошибаюсь, они работают на себя, у них нет спонсоров. Если вы заметили, когда идет трансляция матча, у них только чистые сзади баннеры зелененькие и корт. Это для нас турнир традиций: всегда в белом, клубника со сливками, шампанское – это классно. Приходят дамы в шляпах. Для меня на самом деле это, наверное, один из самых ярких турниров, поскольку он другой. В сегодняшний день, когда весь мир куда-то спешит, там как будто время останавливается. Ты приезжаешь, знаешь четко – вот так и так это будет, и это не будет меняться. Это классно. US Open с другой стороны – это шоу. У них весь продукт и проект, который они делают, —для зрителей, там для зрителей все, для игроков там намного меньше или почти ничего, а вот для зрителей они готовы сделать все, и шоу сумасшедшее.

Сергей, в последние годы вы, по-моему, занялись виноделием. Другими словами, вы теперь и теннисист, и винодел. Насколько это совместимо?

Если честно, это нелегкое дело, поскольку пить надо больше, чем я пил раньше, и пить надо постоянно, поскольку надо дегустировать не только свои вина, но и другие, чтобы видеть, куда движется эволюция вина, и моего, и других, сопоставлять этот рейтинг. У меня история веселая: я до 24 лет не пил вообще. Есть врожденная неприязнь к алкоголю, он был мне не вкусен. И вино изначально, сейчас чуть-чуть больше притерпелось, но оно мне было невкусно. Но я попал в Мекку вина. Меня в 2010 году пригласили играть в Бордо за клуб Villa Primrose. Я приехал, я был единственным из "East Block Countries", как они назвают. У меня в команде были французы, бельгийцы, фламандцы. И первый ужин, мы сидим командой за столом, приходит директор клуба и ставит бутылку вина на стол. Мне задают вопрос: "Ты будешь пить?". Я говорю: "У нас завтра матч, какое пить? Вы вообще нормальные?". Они говорят: "Это ты ненормальный. Сиди дальше". Бельгийцы, французы, они английский вообще не любят. Я их всех знал – это хорошие игроки. Но они будут говорить на французском, а не на английском. Я не пью вино – это уже величайший минус. То есть меня просто не было в этой группе. Я просидел первый вечер два часа, мы поужинали, я дождался, когда они закончат дегустацию второй бутылки, на третьей я сдался. Я говорю: "Слушайте, ну налейте, потому что жизнь проходит мимо, вы здесь развлекаетесь".

Что поразило меня: они мне налили вина, и они меня взяли в общение, рассказывали, какое вино, что я должен чувствовать, с какого оно берега, оно еще молодое, оно еще недозрелое, ты его подержи в бокале, оно немножко раскроется. И меня на первом этапе поразила именно культура винопития, как они пьют вино, как они его обсуждают, как они к этому относятся. Первая любовь – это именно культура, а не вино. Мне стало интересно, мне понравилось, что они начали рассказывать, меня не исключали уже из этой группы. Так что на первой стадии это была просто любовь к культуре винопития. Потом мне спустя неделю говорят: слушай, а ты вообще понимаешь, что в нашем клубе (это частный клуб, он один из самых старых клубов во Франции, ему 125 лет). Хочешь мы тебя свозим в шато, ты посмотришь, как все это делается. Меня отвезли. Я увидел, как они непосредственно относятся к винограду, как они относятся к лозе, как они относятся к производству, какие у них критерии, что можно, что нельзя. И тут у меня было второе осенение – я влюбился в культуру виноделия. Как они к этому относятся, что можно, что нельзя, что должно быть максимально приближено к натуральному, нельзя поливать, нельзя орошать, нельзя использовать химикаты. То есть это настолько завораживающе. Это мне, безусловно, очень импонировало, мне было интересно, потому что я люблю исторические вещи, у меня к истории очень интересное отношение. Тут, получилось, я попал в Мекку, мне показали и как, и где, мне стало интересно покупать вино у французов. Они говорят: ты должен купить, оно должно отлежаться 8 лет, только потом, или 10, 20. Я на протяжении 10 лет играю за Бордо, в прошлом году из-за пандемии не было чемпионата Франции, в этом году будет снова. Я оброс огромным количеством знакомых там.

В 2015 году появилась возможность взять в долгосрочную аренду виноградники в Закарпатье. Я живу в Будапеште, 300 километров, за два с половиной часа я доезжаю, перехожу границу пешком, и я на виноградниках – это удобно. Я, если честно, никогда не думал, что до этого дойдет. Я сказал: хорошо, давайте попробуем. Так шаг за шагом при помощи французов, они приезжали, смотрели, им тоже было интересно, они никогда не слышали об украинском вине. На самом деле веселейшая история, когда винодел в 2017 году предложил сделать нам столовое мерло. Чем отличается столовое вино от "правильного" вина, выдержанного – это отсутствие бочки, отсутствие потенциала дозревания в бутылке. Мы сделали столовое мерло, я повез его французам. Я анонсировал, что еду с вином, была дегустационная комиссия из 6 человек. К тому времени я уже начал пить больше вина, я хотя бы как-то разбирался. Я открываю, наливаю. Во Франции много ароматов, которые немножко сбивают. Я понимаю, что там не только аромат, но и само вино не очень. Французы с бокалами вина говорят: "Давай, мы хотим уже пробовать". Я наливаю. За что я люблю французов – у них нет плохого вина, у них есть одно очень неприятное слово particulier. Этим словом они обозначили мое первое вино. Мне было стыдно, если честно. Они попробовали, вылили и продолжили пить то, что они прежде пили. Это самое слово у французов употребляют, когда все овцы черные, а одна белая.

Поэтому мы, конечно, с закарпатским виноделом немножко повздорили после этого инцидента. У нас было пять тонн столового вина, которое я предложил вылить. Сказать виноделу вылить вино – это как сказать ему застрелиться. Спустя некоторое время мы обговорили, как можно сделать иначе. Он сказал: "Если ты хочешь делать хорошее правильное вино, то без бочки, без дуба мы этого сделать не сможем". Столовое будет год от года меняться, оно может существовать, но правильное вино должно быть выдержано в дубовой бочке, чтобы имело потенциал в бутылке. Так, привезя бочки из Франции первый раз в 2018 году, мы сделали свой первый винтаж 2018 года, который был выдержан в бочке. И уже через год вернувшись с молодым вином, но уже из бочки французской, я приехал в ту же дегустационную комиссию, конечно, результаты были максимально другие. Мои друзья взяли эти бутылки, которые у нас стояли на столе, просто пошли по ресторану, клубный у них большой ресторан, там было порядка 40 людей, они просто пошли по своим знакомым наливать им вино: "Смотрите, вино из Украины. Очень интересно". Мне было максимально приятно, честно.

Ну что, Сергей, приступим?

Конечно, уже надо, уже пора.

Во второй части этого выпуска: Радиоантология современной поэзии.

Стихи Тани (Татьяны) Скарынкиной (Беларусь).

Похоронные услуги. Погребальные обряды и традиции в Карелии.