Александр Генис: "Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская – вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс".

Первые строки романа Булгакова "Белая гвардия" описывают 1918 год лучше всего. Сегодня, когда мы завершаем наш цикл в этом году "1918 – век спустя", эпиграф из Булгакова подходит лучше всего. О самом романе мы будем говорить уже в 1919 году, когда и происходили описанные там события. Но 1918 год один из самых страшных в истории России. В этом году закончилась Первая мировая война, наступила передышка для Запада, для Франции, для Англии, для Америки. Что-то произошло хорошее: кончилась война.

Соломон Волков: Но были заложены семена будущих трагедий – вот что важно.

Александр Генис: Совершенно верно. Это – Версальский мир, который принес столько бед. Но тогда энтузиазм по поводу окончания войны был нечеловеческий, было что-то невероятное и в Лондоне, и в Париже. Говорят, в Лондоне впервые люди на площадях и улицах не только целовались, но и совокуплялись. Я слышал такую историю.

Все это происходило в совершеннейшем экстатическом восторге от того, что война, которая, казалось бы, будет вечной, все-таки прекратилась. Но в Восточной Европе, в Центральной Европе война не кончилась, а только началась, она продолжалась еще долгие годы, в том числе и в нашей Латвии с вами, балтийские страны воевали за то, чтобы добиться независимости, все эти края были залита кровью. В России это был разгар гражданской войны. Зверства и террор были еще более страшные, чем в Первую мировую войну, поэтому гражданская война затмила для российских людей великую Первую мировую войну.

Соломон Волков: Когда сейчас начинаешь разбираться в хитросплетениях истории столетней давности, то поражаешься, во-первых, насколько по прошествии ста лет детали, ежедневные сдвиги, все эти хитросплетения дипломатические, насколько они стираются в памяти, в восприятии обыкновенных людей, масс, что называется. Во-вторых, как много там поучительного, когда ты смотришь на это. Как много поучительного в том, что державы-победительницы, Антанта, проявили мстительность, жадность, непредусмотрительность, немилосердие. Если бы только не все эти качества, которые, к сожалению, безусловно, присутствовали во всех этих переговорах и принуждении Германии к позорному, унизительному существованию, которое, как оказалось, потом стало роковым для судьбы ХХ века, если бы не это, если бы не чрезвычайно недальнозоркое отношение стран Антанты к России. Они больше всего боялись в тот момент, что Россия и договорится с Германией за их спиной, и это ухудшит их позиции в переговорах с Германией. Они всячески старались изолировать в этом плане Россию, ставили ее все время де-факто перед событиями: мы вот так сейчас договоримся с Германией, а вы уже присоединяйтесь. Вот эта недальнозоркость, непредусмотрительность и немилосердие, они на сегодняшний момент производят удручающее впечатление. И западные историки признают, что дело обстояло таким образом.

Александр Генис: Главные уроки войны все-таки не эти. Вот сейчас, когда столетие окончания войны очень широко отмечается во всем мире, в Париже были важные встречи глав государств. И вот стоят главы государств Франции и Германии и говорят, что больше этого не повторится. Почему же это так важно?

Израильский историк Харари, очень популярный футуролог, говорит о том, что проблемы, которые стоят перед миром, вынуждают нас к коллективным действиям. Национальное государство недостаточно для того, чтобы решить любую глобальную проблему, например потепления климата. Но для объединенных усилий нужно, чтобы государства доверяли друг другу. Харари говорит: кажется, что это невозможно. Разве может доверять Израиль и арабские государства друг другу? И тут он приводит пример, связанный именно с Первой мировой войной. Харари говорит: посмотрите на Францию и Германию. Они же были историческими врагами, они так и назывались всегда. Тысячу лет враждовали Франция и Германия. И они уж точно никогда не доверяли друг другу. Сейчас же они стоят рядом, вместе отмечают окончание Великой войны. И нам кажется немыслимым, что Франция и Германия будут сегодня воевать друг с другом, просто немыслимо. Харари пишет, что если Франция и Германия нашли общий язык, то возможно, что и весь мир сумеет найти общий язык, и тогда, скажем, Америка и Китай будут доверять друг другу.

Нам кажется сегодня немыслимым такое развитие событий, но такой же немыслимой казалась и дружба Франции и Германии. Вот этот урок Первой мировой войны, по-моему, самый важный для XXI века.

Соломон Волков: Я совершенно с вами согласен. Конкретный пример трансформации отношений Франции и Германии – это, безусловно, событие абсолютно беспрецедентное. Это, может быть, единственное светлое пятно, когда думаешь о событиях столетней давности. Но вспомните, что для того, чтобы это чудо совершилось, должна была произойти трагедия Второй мировой войны. Вот в этом, мне кажется, тоже существенный урок.

Александр Генис: Многие считают, что Вторая мировая и Первая мировая война – это одна и та же война. Между ними был не мир, а перемирие. Более того, говорят о том, что война мировая, которая началась в 1914 году, продолжалась до конца коммунизма. Афганская война, может быть, была последней войной. То есть эти бесконечные конфликты, которые все вытекают из провала прогрессистского проекта XIX века. Бель эпок кончилась, и то, что началось, никак не может завершиться.

Соломон Волков: Причем, что интересно, зародилось фашистское движение, которое потом приобрело ответвление в виде нацистского движения, именно в 1918 году в Италии и продолжалось тоже достаточно долго. Более того, мы сейчас с вами видим, что люди становятся чрезвычайно озабоченными тем, что какие-то отголоски фашистско-популистских движений, фашистско-популистской идеологии возможны и в наше время.

Александр Генис: И все это, конечно же, связано с Первой мировой войной. Люди, которые прошли через Первую мировую войну, были непримиримы в своих взглядах. Это было видно и в Германии, это было видно, конечно, и в России. Сам уровень общения между людьми резко упал. Изменилось все – роль государства, роль личности, все стало не таким, как было до 1914 года.

Соломон Волков: Мы, конечно, еще поговорим о фашизме и его возникновении в 1918–19 годах. Но какой, по-вашему, все-таки главный урок Первой мировой войны?

Александр Генис: В том, что она была бессмысленна. Сама идея того, что войной ничего не добьешься, была новая концепция. Ведь в XIX веке все войны к чему-то приводили. Это были большей частью колониальные войны, они расширяли империи, устанавливали свою власть одного народа над другим. Это были геополитические шахматы.

Первая мировая война показала, что война ничего не решает, войной ничего добиться нельзя. Это было признано американцами уже после Первой мировой войны, причем довольно скоро, когда решили, что Америка не должна была влезать в Первую мировую войну. Изоляционизм – вот что вышло из этой войны для Америки. И это была большая ошибка американцев, потому что именно он привел ко Второй мировой войне.

Короче говоря, Первая мировая война учит нас одному: война – это не решение вопроса, это нечто такое, что должно быть исключено. Очень многие тогда думали именно так, но это не помогло, конечно, исключить Вторую мировую войну.

Ну а сейчас я предлагаю перебраться в Россию, которая как бы и не заметила окончания войны, потому что шла другая война – гражданская, и она была еще страшней.

(Музыка)

Соломон Волков: Одним из важных событий в России, которое сегодня не всегда связываются напрямую с Гражданской войной, было покушение в августе 1918 года на Ленина, совершенное эсеркой Фанни Каплан. Мы сейчас не будем касаться многочисленных конспирологических теорий на тему, была ли это Фанни Каплан, может быть, это был совершенно другой человек, и может быть даже, как некоторые конспирологи утверждают, не было вообще никакого покушения, а может быть, это покушение организовали его же соратники-большевики, в частности Яков Свердлов, сюда мы влезать не будем.

Александр Генис: Тем более что мы уже влезли.

Соломон Волков: Верно. Но то, что это произошло и было использовано большевиками для объявления гражданской войны в первую очередь на внутреннем фронте в виде красного террора – это факт безусловный.

Александр Генис: Всегда странно, когда ты видишь отголоски истории. Когда я приехал в Америку, я работал в "Новом русском слове". В подвале здания, где располагалась газета, находился книжный магазин Николая Мартьянова. Мартьянов был дряхлым стариком, ужасно симпатичным. Я каждый день приходил к нему в книжную лавку, рылся в старых книгах. Некоторые были совершенно фантастические, например, "Подробная история Атлантиды". Он, как все старики, любил вспоминать прошлое, охотно мне рассказывал о главном событии в его жизни, а именно – о покушении на Ленина. Он сказал: "В России все время пишут о том, что Мартьянов покушался на Ленина, но это, конечно, вранье. Я был организатором покушения, покушался как раз мой подчиненный, который промахнулся, и мы ему этого никогда не простили". Кстати, этот самый подчиненный тоже приходил в лавку. Оба были согбенные, но придерживали руками воображаемую саблю. У них была офицерская выправка.

Соломон Волков: Это событие – покушение на Ленина – было использовано большевиками для развязывания красного террора. В газетах публиковались ежедневно сотни имен людей, подвергшихся экзекуции в связи с этим, но также и для создания мифа о Ленине, для создания культа Ленина. От этого покушения пошел культ Ленина, который получил свое завершение, когда Ленин умер в 1924 году. Основы его, однако, были заложены немедленно после покушения. Сразу же выступил с большой речью на эту тему Троцкий, самый популярный оратор того времени. Он произнес речь, которая немедленно была не только в прессе опубликована, но и выпущена в качестве брошюры тиражом, вы не поверите, в один миллион экземпляров. Это в стране, которая находилась в состоянии разрухи, где не было ни бумаги, ни типографий. Там он говорил о том, что "величие Ленина как революционного лидера заключено в его несгибаемой воле и необычайной проницательности, в его остром революционном взоре". Но это еще ничего по сравнению с речью Зиновьева, которая тоже была опубликована значительным тиражом – двести тысяч экземпляров. Там уже начинается линия на сакрализацию Ленина. Он говорит о том, что "Ленин – это вождь космического масштаба, это двигатель миров. Теперь в наши дни поднялась громадная волна, поднялись на борьбу миллионы людей. Ленин – это поистине избранник миллионов, это вождь Божьей милостью. Это подлинная фигура вождя, рождающаяся раз в пятьсот лет в жизни человечества".

Александр Генис: Для того чтобы внести баланс и оттенить эти отзывы, я хочу привести несколько цитат из самого Ленина, чтобы мы послушали, что говорил Владимир Ильич в 1918 году. Вот несколько его телеграмм, они звучат, например, так: "…Прекрасный план! Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом „зелёных“ (мы потом на них свалим) пройдём на 10–20 вёрст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100.000 р. за повешенного…"

Или такая цитата: "Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем – снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом – расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…"

А вот цитата, которая показывает, к чему привели лозунги большевиков. Как мы знаем, большевики победили, потому что обещали мир народам, а землю крестьянам. О том, что получили крестьяне, говорит цитата из Ленина: "…крестьяне далеко не все понимают, что свободная торговля хлебом есть государственное преступление. "Я хлеб произвел, это мой продукт, и я имею право им торговать" – так рассуждает крестьянин, по привычке, по старине. А мы говорим, что это государственное преступление".

А вот цитата про культуру, телеграмма Луначарскому: "…Все театры советую положить в гроб. Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте".

И вот еще одна цитата, связанная с нашими балтийскими местами, родными для нас: "…Принять военные меры, т.е. постараться наказать Латвию и Эстляндию военным образом (например, "на плечах" Балаховича перейти где-либо границу на 1 версту и повесить там 100–1000 их чиновников и богачей)".

Соломон, я никогда в жизни не читал собрания сочинений Ленина, эти цитаты были доступны в советское время?

Соломон Волков: В том-то и дело, что нет. Эти цитаты в основном опубликованы только в постперестроечное время, когда стало возможно такое печатать. Некоторые о культуре проскальзывали когда-то и находилась им убедительная, вполне позитивная интерпретация, насчет театров, которые надо положить в гроб, в частности. Об отношении Ленина к культуре мы еще будем говорить не раз и не два, потому что это тема, которая того заслуживает. Но сейчас я хочу сказать, что эта сторона ленинской личности до масс в пропагандистском плане не доходила. То, что творилось на местах, можно было всегда списать на деятельность местных большевистских палачей, а в Кремле находился святой Ленин, который никакого отношения не имел.

Александр Генис: Добрый дедушка Ленин.

Соломон Волков: Дедушкой тогда он не был.

Александр Генис: Но в наше время он уже им стал.

Соломон Волков: Я хочу прочесть стихотворение, которое появилось в дни после покушения. Публиковались тогда сотни, тысячи обращений к Ленину, приветствия от солдат, рабочих, крестьян со всей России. Пропаганда сделала свое дело, Россия была потрясена этим актом, стихи в том числе посылались в газеты. Вот один из стихов, где Ленин выступает как гибрид Христа и Святого Георгия.

Великий вождь железной Рати,

Всех угнетенных друг и брат,

Спаявший в пламени распятий

Крестьян, рабочих и солдат.

Непобедимый вестник мира,

Венчанный терном клеветы,

Пророк, вонзивший меч в вампира,

Свершитель огненной мечты.

Александр Генис: Это стихи из стенгазеты. Когда началась Первая мировая война, известно, что в Германии прекратили печатать стихи, прославляющие войну, потому что не хватало на это бумаги.

Соломон Волков: Это, конечно, стишки очень слабые, но они выразители народного мнения о Ленине. Это показатель эффективности большевистской пропаганды, этих выступлений, которые разошлись абсолютно по всей России. Другого чтения, другого чтива в России не было. Но появлялись отклики на покушение и совершенно на другом уровне. В частности, один из замечательнейших русских поэтов Николай Клюев написал целый цикл под названием "Ленин".

Александр Генис: Клюев – чрезвычайно интересная фигура, понять его очень трудно. В основном Клюева знают из анекдотов. Помните эту замечательную историю из мемуаров Георгия Иванова о том, как Клюев сидит дома при воротничке и галстуке, читает Гейне в оригинале. Иванов его спрашивает: "Что это вы читаете?" – "Маракую малость по-басурманскому". Потом они собираются во французский ресторан, и Клюев надевает косоворотку и только тогда уже выходит на улицу – потому что он представитель народа.

Соломон Волков: Клюев заботился о своем имидже. И был в этом совершенно не одинок, и Блок заботился о своем имидже, и Маяковский, я уже не говорю об Игоре Северянине.

Александр Генис: Блок тоже замечательно по этому поводу высказался. Когда началась революция, он стал ездить не на извозчике, а в трамвае, а в трамвай в цилиндре не войдешь. Блок купил кепку и с удивлением заметил: "Стоило мне надеть кепку, как сразу захотелось толкаться".

Соломон Волков: Послушайте, как Клюев откликнулся на покушение на Ленина.

Есть в Ленине керженский дух,

Игуменский окрик в декретах,

Как будто истоки разрух

Он ищет в "Поморских ответах".

Мужицкая ныне земля,

И церковь – не наймит казенный,

Народный испод шевеля,

Несется глагол краснозвонный.

Нам красная молвь по уму:

В ней пламя, цветенье сафьяна, -

То Черной Неволи басму

Попрала стопа Иоанна.

Борис, златоордный мурза,

Трезвонит Иваном Великим,

А Лениным – вихрь и гроза

Причислены к ангельским ликам.

Сильное стихотворение.

Александр Генис: Сильное, хотя не очень понятное. Чтобы понять его, еще нужно знать то, что речь идет о старообрядцах. Клюев считал, что старообрядческая правда должна была победить царизм. Ведь старообрядцы были против царского правительства.

Соломон Волков: И царизм преследовал их как только мог.

Александр Генис: Страшным образом. Я только недавно узнал, что мой дед был из старинного старообрядческого рода – Филипп Иванович Бузинов. Они бежали от царя, вся эта старообрядческая община “филипповцев” бежали в Румынию. Откуда он и вернулся обратно в Россию, за что и был расстрелян в 1938 году. Клюев считал, что Ленин спасет старообрядцев, он вернет Русь к тому изначальному пути, когда она свернула в сторону под властью Романовых. Это была странная идея союза старообрядческого бунта и пролетарской революции.

Соломон Волков: Культ Ленина, и этому мы с вами свидетели, пышным цветом расцвел в Советском Союзе в брежневские времена, но тут есть одна очень интересная деталь. Когда наступила оттепель, когда Хрущев выступил со своей разоблачительной по отношению к Сталину речью сначала на ХХ, потом на XXII съезде, талантливая шестидесятническая молодежь выдвинула Ленина как некую альтернативу Сталину. Вот Сталин, да, он оказался палач, мерзавец, убийца, а Ленин выбрал правильный путь, с которого Сталин свернул. В Ленине стали искать альтернативу существующему режиму.

Александр Генис: Я жил в это время и помню, как в 60-е годы все это началось. Но я никогда не мог понять, правда ли Ленина полюбили или это была тактическая уловка, которая позволяла бороться со сталинизмом? Помните, был такой Михаил Шатров, он однажды приехал к нам в университет и сказал, что в политбюро ему не дают поставить пьесу, где должна быть вся правда о Ленине. Он хотел написать пьесу под названием "Суд над Лениным". Говорит, из-за этого названия у него крупные неприятности, потому что он хотел провести такой суд и показать, что Ленин был во всем прав.

Я все-таки считаю, что все это были уловки, никакой Вознесенский, никакой Окуджава не верили ни в какого Ленина. Ленин был знаменем перемен, под эту марку можно было тактически выиграть у сталинистов, сделав из Ленина диссидента, кумира оттепельной литературы, оттепельной культуры в целом.

Соломон Волков: Интересный вопрос. Безусловно, тут возможны всякие варианты pro et contra. Но я должен сказать, что тогда скорее это было pro, эта позиция была прогрессивной, и она играла в тот момент прогрессивную и нужную роль, потому что она позволяла легализовать оппозиционное отношение к современному советскому режиму.

Александр Генис: "Уберите Ленина с денег".

Соломон Волков: Да, "Уберите Ленина с денег" – то, что потом так возмущало Бродского. Но на самом деле, как вспоминают люди, когда Вознесенский читал эти стихи в зале, все ахали.

Александр Генис: Чтобы понять это, нужно было жить в то время. Сегодня над этим легко смеяться.

Соломон Волков: Мы жили в то время, и мы свидетели этого.

Александр Генис: Более того, я сам слышал, как Вознесенский читал эти стихи у нас в Риге, я был в зале на улице Амату в это время, был свидетелем ажиотажа.

Мне кажется, что в путинское время произошел переворот: теперь Ленин плохой, а Сталин хороший. Потому что Ленин империю распустил, а Сталин ее собрал. Культ Сталина возвращается, культ Ленина исчезает.

Соломон Волков: Культ Ленина скорее возвращается на Западе у неомарксистов. Сейчас Ленина цитируют все чаще и чаще. Подождите, еще Ленина будут цитировать молодые леваки в Соединенных Штатах.

Александр Генис: Надеюсь, что я до этого не доживу.

Соломон Волков: А я хочу показать относящийся к теме нашего разговора фрагмент из очень интересного сочинения, принадлежащего перу композитора Родиона Щедрина, – это опус 1969 года, оратория "Ленин в сердце народном". Эта оратория как раз один из примеров трактовки Ленина как некоторой оппозиции Сталину, и, что является самым важным, это очень искреннее, замечательно сделанное, мастерское произведение.

Скажем, мы знаем, что у Прокофьева есть сочинение в честь юбилея Сталина под названием "Здравица". У него есть кантата к 20-летию Октября, где тоже использовались сталинские тексты. Даже до перестройки это сочинение не исполняли из-за сталинских текстов в нем, а уж тем более когда прошла перестройка, когда Сталин был окончательно свергнут со всех пьедесталов, то тоже раздавались голоса, нужно ли вообще такую музыку вспоминать, ее исполнять.

Александр Генис: Ну и как, нужно?

Соломон Волков: Нужно! Потому что это замечательная музыка, потому что она создавалась в определенное время и является историческим памятником. Я категорический противник свержения каких бы то ни было монументов, а тем более монументов высокого культурного качества. Это замечательная музыка, которую можно трактовать очень по-разному, когда ты слушаешь те же самые сталинские цитаты. Там можно увидеть и иронию, и сарказм по отношению к этим текстам, и ощущение неумолимости железного потока, жерновов, которые перемалывают все кругом. Но для того, чтобы ощущать эпоху, чтобы понимать эту эпоху, вычеркивать эти сочинения из истории культуры, из истории русской культуры невозможно и ненужно, я категорический противник этого.

Что касается сочинения Щедрина, то оно было встречено критикой с некоторой осторожностью. Потому что, во-первых, там речь шла о смерти Ленина, прямая параллель к тому, с чего мы начали сегодняшний разговор, это была реакция народа на превращение Ленина в некоего секулярного святого. Использовал Щедрин в этом опусе воспоминания латышского стрелка, который охранял Ленина, Бельмас его звали. Затем там были воспоминания работницы, как она пришивала Ленину пуговицу, тоже такое из гущи народной.

Александр Генис: И что-то якобы человечное.

Соломон Волков: Наконец, плач знаменитой сказительницы Марфы Крюковой о Ленине "Ты спокойно спи, дорогой Ильич". Это был в свое время очень известный плач, который, что очень тоже интересно, Щедрин в своем сочинении распел и отдал Людмиле Зыкиной. Он увлекся ее голосом и полюбил ее как человека во время исполнения его "Поэтории” на слова Вознесенского. Тоже очень интересное и неоднозначное сочинение. Зыкину вспоминают по популярным народным песням, которые она исполняла, но она с большим успехом участвовала и в исполнении "Поэтории" Щедрина-Вознесенского и в исполнении оратории "Ленин в сердце народном". Мы сейчас услышим, как распета в финале оратория "Ленин в сердце народном". Мы здесь можем услышать переклички с тем стихотворением Клюева, которое мы прочли.

"Ленин в сердце народном", заключительная часть, соло контральто, "Колыбельная", поет Людмила Зыкина.

(Музыка)