Пишет господин Щербаков: «Ехал в поезде из Москвы. Впереди была Сибирь. Тридцать пять часов в дороге. Вокруг меня были люди, которые считали, что они сильно продвинутые. Всю дорогу у них было хорошее настроение. Вы, надеюсь, угадали уже, почему. Россия вот-вот покажет кузькину мать Америке и всем. Она отключает интернет - и что они тогда будут делать? Нам-то не привыкать, мы обойдемся безо всего. Один даже сказал так: отключим СВИФТ и парализуем все расчеты в мире, а у нас расчеты будут продолжаться, как по маслу, потому что мы сначала подготовим замену.

Я долго не участвовал в разговоре, но тут попытался им тихо объяснить, что Россия ничего в мире отключить не сможет. Она сможет только себя отключить или доиграться, что ее отключат. Понимаете, говорю, интернет и СВИФТ про. Меня мои попутчики чуть не побили. Я вышел из купе, встал у окна. Через некоторое время ко мне присоединился парень, который не участвовал в моем избиении. «Вы это правду говорили?» - спросил он. Отвечаю ему, что говорил только то, что есть, - что любой мальчишка, знакомый с компьютером, вам скажет. «Тогда нам хана», - вздохнул он. Я его успокоил: не хана, а что-то наподобие ханы, и надолго. «Дураки», - сказал он. Я ему возразил: «Не дураки, а безумцы». Спасибо за письмо, господин Щербаков. Судя по некоторым признакам, верхи в России начинают догадываться, что заигрались, но не знают, как быть дальше. Одни надеются, что смогут потихоньку отползти от края пропасти. Другие им объясняют, что тихонько не получится: придется уйти с Украины, вернуть Крым, признать преступной политику последних лет, примерно наказать виновных, но это такая встряска, что она может случиться только сама собою, под новыми ударами судьбы, которые последуют, если страна не опомнится. Третьи употребляют слово «проскочим». Мне эти интереснее всех. Это люди из того мира, который можно назвать миром патриотической профессуры. Они ни за что в стране не отвечают. Кремль не интересуется их соображениями и предложениями. Это их все больше огорчает, но надежды быть услышанными они не теряют, для чего осторожно попугивают его. У России, говорят, есть неплохие возможности выстоять без помощи Запада, но только в том случае, если не будут посажены на голодный паек миллионы людей. Иначе, мол, их недовольство испортит всю игру. Это называется «не допустить серьезных ошибок в социальной политике». Намекают, что хорошо бы раскулачить или хотя бы заметно урезонить первых богатеев – сделать это сверху, чтобы не получилось снизу. Чем интересна мне эта патриотическая профессура? Ее, так сказать, «ученое» настроение совпадает с настроением значительной части населения. Люди говорят: мы согласны подтянуть пояса, но пусть вместе с нами это сделают и те, кто хорошо пожил и нажился.

«Мне режет слух, - пишет Леонид Богатырев, - когда кто-нибудь говорит: "У меня работает», «Мой работник". Барством отдаёт. Мой отец, будучи директором крупного предприятия, никогда так не говорил, всегда говорил: "Со мной работает или у нас работает". Я тоже придерживаюсь такого правила». Судя по этим словам, перед нами предприниматель, пользующийся наемным трудом. Когда я впервые попал в Соединенные Штаты Америки, то собственными ушами услышал, как люди говорят: я работаю на такого-то, говорят без малейшей приниженности. Это звучало как название или даже просто адрес предприятия. Вместо адреса и названия - имя его хозяина, владельца. Еще существовал Советский Союз, я еще верил, что под руководством Горбачева голодный и грубый социализм преобразуется в социализм с человеческим лицом. Мне тогда подумалось, что если наемный работник может спокойно сказать: я работаю на Джона Кристола, то значит и Джон может сказать о нем: такой-то работает на меня или у меня, и в этом не будет ничего обидного. И действительно, я слышал и такие высказывания, и в них не было заметно ничего коробящего. Этот Джон Кристол, бизнесмен, у которого я был в гостях, рассказывал, что у его отца-фермера много лет был работник на положении члена семьи, одинокий человек. Мальчишкой Джон с ним дружил. Запомнился Джону этот батрак тем, что очень много ел, хотя и работал не меньше. Из-за него матери Джона приходилось много всего готовить, особенно мяса и картошки.

Следующее письмо: «Сколько было болтовни! Лужков то, Лужков это, Лужков сё! Кто-нибудь помнит, кто это такой? На его месте такой же, только менее картинный. И все, кто выше и ниже, - все будут такие же, они взаимозаменяемы, как винтики или знаменитости на фабрике телевизионных звёзд. Когда они сходят с конвейера, их моментально забывают. Даже советских помнят, а в этих зацепиться не за что. А вокруг? Вокруг миллионы близнецов. Совершенно одинаковые девицы, менты, прочие. Пустота, серость, одинаковые повадки, вкусы, мысли. Четверть века ничего по сути не меняется. Какие-то мелкие дрязги, выборы без выбора, новости ни о чём», - а дальше знаете что в письме этого слушателя «Свободы», давнего, постоянного, внимательного, но не очень благодарного – это надо признать – слушателя? Он ставит в пример современности западную старину. «Перенеситесь, - призывает он нас, - во времена Столетней войны и усобиц Алой и Белой роз! Ходили менестрели, пиликали. Бесхитростные мотивчики, простодушные стихи о любимых королях, прекрасных дамах, славных битвах. А кто в наше время ходит на встречи с барышнями и дамами по ночам при свете Луны, когда есть электрическое освещение и скрываться незачем? Англичане - потомки нормандцев, а это очень буйное племя. Смешавшись с ними, миролюбивые аборигены стали драчливыми. Французы были более миролюбивы, и эти ублюдки на них напали. Но в конце концов куда более богатое и многолюдное королевство пришло в себя и при Кастильоне перебило англичан картечью. Это был шок в Англии! Больше не поедешь грабить французов. И тогда англичане направили свою энергию на самих себя. Восходит Солнце Йорка!», - и так далее. Длинное письмо, писано с нескрываемым увлечением о тех страшных временах – страшных, но, по мнению автора, не то что славных, а не скучных, в отличие от нынешних. Ну, не знаю. Назвать скучными русские приключения в Сирии я бы не решился.

Пишет господин Фролов: «Ну и придурок же этот… - тут у него три точки, -Саддам Хуссейн. Под человеком была страна с гигантскими нефтянными ресурсами. Казалось бы, живи, наслаждайся, налаживай медицину и образование, дай гражданам обогащаться, скупай мозги и технологии по всему миру, развивай спорт, наконец. Нет, мало дураку. Хочу быть владычицей морскою! Чтобы вся Европа со мною считалась, а золотая рыбка была на побегушках. Хочу за справедливость бороться! Чтобы Кувейт был возвращён народу Ирака. Хочу платить семьям террористов-самоубийц, чтобы таких становилось больше. И хочу, чтобы сам президент США денно и нощно ломал голову, что же со мной, дураком, делать. Нарушил все правила, лишь бы обратить на себя внимание мирового сообщества. Обратил. Те туда-сюда, сильно-то с психами не хотят связываться. Уговоры - не поддаётся. Санкции - не уступает. Ну, из Кувейта дурака выгнали, а добить не решились, так он тут же объявил это своей победой. Дураков много - поверили и давай вокруг него сплачиваться. Запад ему санкции бац - сплачиваются. Нефтянное ембарго - ещё больше сплачиваются. Живут всё беднее, но дружнее, скрепнее. Противостоят Западу. Саддам ему химоружием грозит на каждом углу. Чуть что -многозначительно погружает руку в карман. Мол, узнаете, щас, что там я на ваши головы приготовил! Пугал, короче, пугал и напугал. Вошли к нему, вытянули его за бороду и надели столыпинский галстук. Похудел, побледнел и давай в воздухе ногами дрыгать. И Тарика вместе с ним. Прямо в очках удавили. И химического Али заодно. А могли бы жить дураки», - так излагает одну из страниц недавней истории Андрей Фролов. Полагает, видимо, что к месту и ко времени.

Пишет человек, которого родители увезли из России на Запад десятилетним мальчиком, а теперь он, уже многое повидавший мужчина сорока пяти лет, вернулся на родину, как он уверен, - навсегда, более того, твердо решил ни на один день ее больше не покидать. Он побывал в нескольких крупных городах Черноземной полосы: Курск, Белгород, Орел, Липецк, набрался столько важных для него впечатлений, что решил поделиться ими с нами. Читаю: «Все-таки удивляет меня Белгород своей чистотой. На порядок чище не только загаженного Мюнхена или Вены, но даже и Праги, и небольших европейских городов. Сегодня ходил на прогулку в лесопарк. Сосны. Между ними столики с лавочками и мангалами. Также беседки. Возле каждого столика урна. Мусора на земле нет вообще. Вот в Вене, допустим, в парке Оберлаа, везде мусор, а здесь нет. Также наблюдал дома индивидуального сектора. Чистые, ухоженные. Ворота покрашены, мусора перед ними нет, заборы не покосившиеся, а ровные. Много небольших, удобно расположенных магазинов. В них есть все необходимое. Покупал брынзу - вкуснейшая. Никаким мифическим пальмовым маслом и не пахнет. Покупал сметану и сливочное масло - вкуснее немецких на порядок. Макароны вкуснее того, что вы в "Реве" купите. Пельмени - вкуснейшие. Даже пиво - реально вкуснее чешского и немецкого. А уж в пиве-то я понимаю... Коньяк российский, кстати, тоже ничем не хуже французского, скорее лучше. А с каким-нибудь "Наполеоном" и сравнивать не стоит. Я, конечно, понимаю, что такие оценки могут рвать определенные ваши шаблоны, но я пишу нейтрально и по фактам. Да, я понимаю, что какой-нибудь, которому, понимаешь, нужен обязательно вонючий итальянский сыр, которого в России нет, а аналог стоит бешеные деньги, да, он начнет разводить пургу. Но я пишу объективно», - конец письма. Догадываюсь, что скажут некоторые слушатели из Черноземной полосы и не только из нее. Подождите, скажут, что напишет вам этот человек, когда как следует обживется на родине. Не думаю, однако, что обязательно – в противоположном духе. Многое зависит от того, какого склада человек. Одному и в раю будет гадко и скучно, а другой и в аду найдет что-нибудь приятное глазу, не говоря о чистилище.

Слушайте следующее… Внимательно послушайте, это несколько секунд. «С детьми у нас принято по-хамски разговаривать (что-то вдруг вспомнился актер, считающий хамство национальной идеей). Смотрела тут недавно сериал из жизни крепостных и поймала себя на мысли, что с детьми у нас принято разговаривать, как с крепостными крестьянами. Впрочем, непонятно, почему родители позволяют так разговаривать со своими детьми чужим людям». Вот, друзья. То, что я вам прочитал, уместилось в пять с половиной строк на моем компьютере. Но эти пять с половиной строк я бы смело включил в число самого важного, что сказано о России с тех пор, как о ней стали говорить, - с Петра Первого уж точно. Самого важного для чего? Для понимания населяющих Россию людей, для уразумения порядков, при которых они привыкли жить. Рабу хочется хоть иногда, хоть на миг, почувствовать себя рабовладельцем, крепостному – барином, шестерке – паханом. С детьми это проще и безопаснее всего. Прикрикнул на своего или чужого ребенка, гаркнул на него для верности, для закрепления урока, произнес что-то хамски назидательное, приказное – и чувствуешь себя человеком в том смысле, какой вкладывает в это слово твоя рабская натура. Пришлось тут как-то увидеть молодую учительницу с первоклассниками на свежем воздухе. Материла их, как сапожник, в полный голос, и не с тем даже раздражением, без которого учитель все еще не учитель, а с ненавистью. В такие минуты остро чувствуешь главную разницу между свободным обществом и казарменным или только начинающим выходить из казармы. Свободное общество – это сотрудничество всех со всеми, в том числе – взрослых и детей. Несвободное общество, казарменное общество – это война всех со всеми. В свободном обществе эта матерщинница-учительница была бы отправлена за колючку, в лучшем случае – до конца ее дней лишена права учить даже собственных детей, если они у нее имелись бы.

«Мой сосед по даче, - пишет господин Степченко, - каждый год
отправляется из России в Грузию. Очень много времени провел на границе. Естественно, мурыжат на российской территории. Со стороны Грузии - несколько минут. И на грузинской таможне попросили открыть багажник. В багажнике, в том числе со всевозможным скарбом, много яблок. Таможенник-девушка, Эдуард хотел угостить ее: «Берите яблоки, угощайтесь». Она отказалась, ответила ему: «Это взятка». В конце, правда, не удержалась и попросила одно яблочко. Что поделать, слаб человек», - улыбается Степченко. Испокон веков все прекрасно знают, как отучить таможенников и пограничников брать взятки: отрубать им руки в прямом или переносном смысле, а то и головы – тоже в прямом или переносном смысле. Все также знают, почему это средство не применяется в таких странах, как Россия, Украина, не так давно и Грузия. Потому что нижестоящий взяточник делится с вышестоящим и так до самого верха. Есть еще такая причина, которую называют отсутствием политической воли. Высшему начальству не до того или ему лень, или ему на все наплевать, кроме своих шкурных забот. А главная причина тоже налицо: населению таких стран не то, что нравится быть безгласным и безучастным, а привычно. Привычно быть быдлом. Именно этим словом оно себя и называет, показывая тем самым, что все понимает. Ну, а самое верное средство против пограничного взяточничества – снос всех пограничных сооружений и упразднение таких служб, как пограничная и таможенная. Что и сделано довольно давно в Европейском Союзе. Огромное, фантастическое достижение вообще-то. Осуществилась мечта поколений, во всяком случае, мечта лучших людей в каждом поколении немцев, французов и прочих шведов, мечта «о временах грядущих, когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся». Так проповедовал в Петербурге и Москве ссыльный поляк Адам Мицкевич, великий поляк. «Мы жадно слушали поэта», - пишет об этом Пушкин, чтобы в конце знаменитого стихотворения предаться скорби по тому поводу, что Мицкевич приветствовал своих соплеменников, когда они восстали против России.

Наш мирный гость нам стал врагом — и ядом
Стихи свои, в угоду черни буйной,
Он напояет. Издали до нас
Доходит голос злобного поэта,
Знакомый голос!.. боже! освяти
В нем сердце правдою твоей и миром…

Вот каким горячим было имперское чувство Пушкина!..

«Я вам не скажу за всю Россию, - следующее письмо, - но Москва в одноразовые бахилы обувается повсеместно и везде: поликлиники, больницы – обязательно. Прошмыгнувшего в такое помещение пациента или охранник попросит надеть бахилы, или врач упрекнёт: «Читайте! На всех дверях написано: вход только в бахилах!». Спортклубы - вход в бахилах. Музеи - обязательно! Да что там присутственные места! Современные риелторы бахилы носят, как помаду, в сумочке: придут квартиру смотреть на продажу или в аренду, тут же из сумочки риэлтор достаёт бахилы - для себя и своих клиентов! Бахилы стали привычными, необходимыми. Это – русские скрепы, только не те, о которых говорит наша пропаганда и которых никогда в природе не существовало, а новые, настоящие, реально полезные, конкретно говоря – западные. Если Россию что и удержит на Земле, так это вот такие, западные, скрепы», - тут я прерву чтение этого письма, чтобы сказать, что и до сих пор, со времен Петра Великого, Россию если что и удерживало, так это западные скрепы: все, что изобрела и научилась изготовлять, мастерить, гоношить Европа. В этом нет и быть не может ничего обидного для русского сознания: такова история, такова судьба России. Возвращаюсь к письму, осталась пара строк, но уже не о бахилах, а о других изделиях, но тоже, естественно, скрепах: «Малоимущим пенсионерам Москвы бесплатно положены стиральные машины и холодильники. Не самые, конечно, дорогие, но новые и годные к работе. Изюминка тут в том, что эти вещи – стиральная машина и холодильник – в столице нашей Родины считаются предметами первой необходимости. Правда, для получения их пенсионер должен обратиться сам. С уважением к вам Плющева Люба». Спасибо за письмо – замечательное письмо! – Люба. Оно прямо к разговору о западных скрепах. Стиральные машина была изобретена, естественно, в Соединенных Штатах Америки в одна тысяча восемьсот пятьдесят первом году. Джеймс Кинг ее не только придумал, но также изготовил, это не всегда одно и то же. Холодильник тоже изобрели американцы, одну модель в тысяча восемьсот пятом году, другую – через тридцать лет. А бахилы - это легкие чехлы (вот тоже западное слово) на обувь, чтобы не пачкались полы, на которые ступает нога в данном случае русского человека. А риэлтор – это продавец недвижимости, жилой и коммерческой (тоже иностранное слово).

«Я много путешествую, - пишет слушатель «Свободы» Миронов, - и знаете, не перестаю удивляться тому, сколько людей отправляются на заработки в разные страны. Просто великое переселение народов! Белорусы и украинцы едут в Россию и Польшу, поляки - в Германию. Литовцы с ужасом озвучивают статистику: из Литвы уехало около полумиллиона граждан. Там даже есть грустный анекдот: когда из Литвы уедет последний человек, он должен не забыть выключить свет в аэропорту. Человек ищет там, где лучше.
Причем, почти во всех странах чужаков не очень любят. В Москву и область на заработки приезжают граждане бывшего СССР. Азербайджанцы торгуют на рынках, украинцы и белорусы занимаются квалифицированными работами в строительстве: электрика, сантехника, отделочные работы, граждане солнечных Узбекистана, Таджикистана работают, в основном, уборщиками, дворниками, подсобниками на стройках. Подай - отнеси. Если бригадир узбек, то таджику там не работать. В бригаду, где таджики, не пойдет узбек. Они в России друг друга не жалуют примерно так же, как испанцы и каталонцы. «Мы бережливы, - нахваливала мне своих одна моя подруга-каталонка. - Мы умеем сколотить капиталец. А испанец, он, чуть зарплату получит, бежит в ресторан». Испанцы со своей стороны говорят о каталонцах, что те кичливы и скряги. Я думаю: неужели так будет вечно - эти оценки всех огульно?», - пишет господин Миронов. Может, Господь для того и устроил то, что вы, господин Миронов, назвали великим переселением народов, чтобы люди постепенно привыкали друг к другу, учились судить друг о друге не по тому, кто какой крови, а по тому, кто как себя ведет. У психиатров есть выражение: «опора на второстепенные признаки». Это болезнь. Человек испытывает жгучую, именно болезненную, неприязнь, например, ко всем лысым или ко всем рыжим, или к евреям только потому, что они евреи, или к русским только потому, что они русские. Здоровое отношение - в том выражении, которое любят русские женщины: был бы человек хороший.

Пишет Андрей Винниченко: «Граждане России считают, что Россия защитила население Крыма от плохих украинцев и возвратила Крым себе и что это плохие украинцы убивают хороших украинцев, а Россия поддерживает хороших украинцев морально и присылает гуманитарные конвои на Донбасс. Русские как раз сочувствуют и печалятся из-за того, что плохие украинцы или, как они говорят, фашисты убивают мирных жителей и их защитников и обстреливают мирные города. То есть, русские считают, что Россия помогает свободолюбивым, мирным русскоязычным», - пишет Винниченко. Отчасти, оно, так, Андрей, но когда с ними поговоришь, то выясняется: все они знают и понимают или подозревают, чувствуют, потому что знают, что такое их власть -что она всегда и обо всем врет, но считают, что так и надо и помогают ей в этом. Тут не раздвоенность, а лукавство. Мы, мол, люди особые. У нас кругом враги. Поэтому надо сплотиться вокруг вождя. Все плохое, что у нас случается, идет от врагов, а если не прямо от них, то им на радость. Поэтому надо приуменьшать, затемнять все неприглядное, чтобы не давать им повода для злорадства. Значит приходится врать и своим – ведь иначе от врага не скрыть. Но это так и не так. «Мы без ума от своей Родины, - выводя это слово с большой буквы, пишет госпожа Сильвестрова, - но на практике занимаемся тем, что надуваем сначала ее и уже потом – друг друга. На деле личный шкурный интерес у каждого на первом месте». Что-что, а это так и есть, согласен с этой слушательницей. Тьмы и тьмы чиновников. Все штаты раздуты. Эти люди – вольные или невольные нахлебники. Слово «раздутые» говорит само за себя. Это способ распределения общего дохода. Бездельное существование миллионов. Во всяком случае, расслабленное. Отсидел часы и отправился заниматься своими делами: настоящими делами, не для виду, а для себя. Такое вот разделенное существование. Люди не связаны даже общей опасностью, потому что знают, что она выдуманная, ее изобретает начальство, чтобы их объединить, а не получается. Липа есть липа, один ее видит отчетливо, другой только ощущает, но результат один.

На волнах Радио Свобода закончилась передача «Ваши письма». У микрофона был автор - Анатолий Стреляный. Наши адреса. Московский. Улица Малая Дмитровка, дом 20, 127006. Пражский адрес. Радио Свобода, улица Виноградска 159-а, Прага 10, 100 00. Записи и тексты выпусков этой программы можно найти в разделе "Радио" на сайте svoboda.org