Пишет госпожа Иновели, она живет в Болгарии, у моря. «Сижу на набережной. Молча подсаживается незнакомая женщина, довольно долго молчит, хотя понимаю, что её распирает желание поболтать. Считывая информацию с её облика, гадаю, о чём же она начнёт. Приблизительно понимаю - похоже из "ваты". И вот, наконец, пошло-поехало!

- Послезавтра лечу домой, в Подмосковье. Там всё ж лучше, чем здесь. Там у меня подруг полно, а тут - никого. Подруги боятся, что рубль падает. Но я их уверяю, что всё у нас будет хорошо. Потерпеть только надо немного. Всё наверняка сделают, чтоб мы не пострадали. Вот и пенсии, я слышала, вроде бы повысят. Обязательно всё будет хорошо! Вы согласны?
- С чем?
- Что всё будет хорошо?
- А на чём основана ваша уверенность?
- Что всё будет хорошо? Подсознание подсказывает... Так что скажете?
- Скажу, что предпочитаю дружить с сознанием, а не с подсознанием. Похоже, я ей не понравилась. Молча встала и, не попрощавшись, ушла». По моему сиюминутному настроению, я бы сказал этой женщине очень бодрым голосом что-нибудь, что ее успокоило бы, что-то такое, что укрепило бы ее подсознание перед возвращением на родину.

«Поймите, - пишет Сергей Ветчинин. - Я живу в стране, где восемьдесят шесть процентов (ну, уж процентов шестьдесят-семьдесят точно) активного взрослого населения – это идиоты в политическом, гражданском смысле. Но в остальном они могут быть вполне вменяемыми, милейшими людьми.
И если я к ним, по причине расхождений в политических, гражданских взглядах, буду относиться презрительно, как к «вате», то долго я здесь просто не протяну физически – злоба изнутри изгложет. А до отъезда из России я еще не дозрел – уж слишком многое удерживает здесь», - пишет Ветчинин. Идиотами в Древней Греции называли людей, которых занимали только их личные дела. Моя хата с краю – ничего не знаю. Нынешний идиот говорит чуть ли не с гордостью: «Я политикой не интересуюсь». Это, между прочим, стало чем-то вроде членства в особой партии, и членства почетного. Так ее и назовем: «Партия не интересующихся», сокращенно – ПНЕ. Без слова «политика» в этом названии можно обойтись.

Саботажниками и диверсантами называет Владимир Ворткесович Саркисян тех высокопоставленных российских чиновников и думцев, которые совершили в последнее время три заметных враждебных, по его мнению, деяния, хотя их, таких деяний, тут же оговаривается он, значительно больше. Деяний, подчеркну, против России. Читаю: «Попытка запретить ввоз в Россию американских лекарств – раз. Попытка закрыть интернет-ресурс Телеграм – два. Попытка добиться возвращения русских студентов из Лондона в Москву, в Московский государственный институт международных отношений - три. Не говорите только, уважаемый Анатолий Иванович, что услужливый дурак опаснее врага. Эти люди, конечно, оказывают сознательную услугу, только не руководству России, а ее западным «партнерам» в кавычках». Автор считает тревожным признаком то, что российская власть все чаще оказывается посмешищем в глазах настоящих патриотов России, сознательных избирателей Путина. «Антигосударственная, антирусская оппозиция, - пишет он, - тайно проникает во все органы власти на самом верху и проводит тактику доведения до абсурда генеральной линии президента и правительства». Как вы и просите, не буду я, Владимир Ворткесович, говорить, что услужливый дурак опаснее врага. Мне интереснее другое: то, что о деятельности врагов, окопавшихся в наивысших штабах российской власти, вы сигнализируете нам, американской радиостанции «Свобода». Правда, вы употребили слова «генеральная линия», а они наводят на мысль, что вы, возможно, шутите: прислали нам юмор и сатиру от лица некоего бдительного гражданина. Но в каждой шутке есть что-то, кроме... Странные выходки должностных лиц из министерств и ведомств, почины думцев, вызывающие оторопь даже у крымнашистов, - все это свидетельствует о том, что на кремлевском языке называется потерей управляемости. По-простому – движение без руля и ветрил.

Людмила Брозгаль из Запорожья: «Дайте народу зарплаты достойные, пенсии, а потом проводите реформы!». Ровно сто лет назад народ Российской империи сам себе дал все, что ему хотелось. Профсоюз железнодорожников, например – сильнейший из профсоюзов империи – одним махом поднял зарплату рабочих, кажется, в восемь раз, точно не помню; хватило бы, впрочем, и двух, чтобы железнодорожное движение мгновенно оказалось парализованным. Вот домашнее задание всем, кто уже кровью сердца подписался под требованием этой доброй женщины. Узнайте от самых жестоких критиков власти, будь украинская в данном случае или российская – в других, сколько она, власть, по их подсчетам, наворовала и держит в разных загашниках, разделите общую сумму на всех граждан страны и доложите мне, сколько это выйдет на каждого и на сколько дней безбедной жизни хватит. И только потом клеймите меня, повторяющего вслед за самыми светлыми умами человечества, что я бедный не потому, что кто-то богатый, а потому что я бедный. Вор-министр – да, должен, как всякий вор, сидеть в тюрьме, но не ДЛЯ, а ПОТОМУ. Не для того, чтобы бедные стали богатыми, а потому что он вор. Не буду томить вспыхнувшего читателя, скажу сразу – скажу опять же вслед за самыми умными людьми всех времен и народов: если желаете достойных зарплат и пенсий пусть не для себя сею минуту, то хотя бы для внуков, требуйте свободы. Свободы! Точнее, добывайте ее. И больше ничего. Не хотите? Не верите, что это что-то даст? Боязно? Скучно? Вот в этом букете - одна из причин того, почему демократические порядки обходят Россию, почему они с огромным трудом приживаются в Украине, откуда написала госпожа Брозгаль. Что-то прижилось мгновенно. То, например, что люди в этой стране не опасаются говорить, что думают о ком угодно и о чем угодно, не оглядываются, а если оглядываются, то затем только, чтобы убедиться, что их жалобы, возражения и обличения слышат многие. А вот до настоящей хозяйственной свободы, культурной свободы, разумной свободы там еще, кажется, очень далеко.

Пишут, что американцы долго запрягали, да, наконец, довольно споро поехали. Они долго терпели опасные и дерзкие выходки Кремля, всю кремлевскую линию поведения за пределами России, долго перебирали, мысленно примеривали разные ответные меры, пока не остановились на «звездных войнах». Так когда-то была названа последняя из великих советских глупостей, та, что оказалась самоубийственной для СССР. Кремлевские старцы под конец решили чуть ли не все, что было в их распоряжении, потратить на вооружение. Американцы в ответ объявили, что собираются создать невиданной мощи космические средства ведения войны. Кремлевские старцы не остались в долгу. Под их руководством советский народ стал затягивать пояс до предела – и надорвался. Пояс, которым семьдесят лет стягивали Советский Союз, разлетелся. Сейчас история повторяется. Россия тратит огромные деньги на производство вооружения и на всякие военные дела. Это в конце концов и подсказало американцам, что делать. Не занимать русским денег и не продавать им новейшие технические устройства. Но это совсем не значит, что Россия повторит судьбу Советского Союза. Есть отличия, и не просто серьезные, а коренные.

«Главное в России, - пишет Витаутас Векрикас, -появилась частная собственость. И неважно - с феодальным привкусом или ещё без гарантий неприкосновености - главное, что она меняет отношения в обществе. Даже то, что появилась дилема: где хранить капиталы - в России или за рубежом, ставит вопрос о таком государстве, которое стало бы гарантом неприкосновености. Тридцать-шестьдесят лет не пройдет - и Россия изменится. Феодализм не отменить ни выборами, ни имитацией политических партий. Когда научная элита и люди искусства будут процветать без бюджетной помощи, они станут свободными людьми, настоящей элитой России. Так что в природе все идет по плану», - пишет господин Векрикас. Мне пока что с трудом верится, что природа живет по плану. Уж очень бросаются в глаза всякие случайности, неожиданности. Да и сам Витаутас, кажется, допускает их. Он считает, как мы слышали, что феодализм в России изживет себя лет через тридцать-шестьдесят. Большой разрыв, не правда ли? Так тридцать или шестьдесят? От чего это будет зависеть? Видимо, от случая. При удачном стечении обстоятельств русские подойдут к демократическому капитализму лет через тридцать, при не совсем удачном – через шестьдесят. Я правильно понял вас, господин Векрикас?

Из Новой Зеландии пишет Андрей Фролов. Я почему-то подумал, что так называется какое-нибудь поселение в России. Есть же Новый Иерусалим – музей в Подмосковье, был лагерь политзаключенных с таким названием. Читаю: «У нас тут религии уже давно практически нет. Попробуй новозеландский врач икону в кабинете поставить. Всё - гуд бай клиенты. Люди тут только в науку верят. Если подкрепляется практикой, правильной фармацевтикой, диагностикой и хирургией. Вместо религии науку бы развивать, а не деньги в бесполезные храмы вбухивать. Протестанты вперёд и вырвались только потому, что деньги из храмов и попов вырвали в бизнес, промышленность, флот и науку», - пишет Фролов. Тут подоспели и чьи-то стихи. Автора огорчает показная религиозность, поповская алчность.

Там, где свято, там решают:
Сколько скинуто в кубышку.
Позолоченные рясы,
Да разгул-питьё-еда.
Никогоне воскрешают!
Отпевают - это да.

Можно назвать это народным стихотворчеством наших дней. Православно-диссидентское творчество, я бы сказал. Поповское рвачество было частью общего жизненного уклада. И вот это возвращается. В который раз вспоминаю строки столетней давности, когда на церковь обрушилась большевистская революция. За попа она взялась чуть ли не раньше, чем за буржуев:

Помнишь, как бывало

Пузом лез вперед

И крестом сияло

Пузо на народ?

Кстати, слово "диссидент", то есть, инакомыслящий - церковного происхождения. Против попов, церковников, монастырей все народы бунтовали и в мыслях, и на словах, а время от времени то здесь, то там переходили и к рукоприкладству. Именно в церковности, в среде верующих зародилось такое умонастроение: церковнослужители, мол, сплошь и рядом негодники, но вера-то хорошая, надо ее беречь от них, носить в себе в чистоте и сохранности. Этот подход потом многие применили к коммунизму, к советской власти. Руководство состоит, мол, из подлецов, власть зверская, но коммунизм – дело хорошее, святое, надо ему служить верой и правдой, не дать плохим людям окончательно втоптать его в грязь.

Слушайте письмо из недр Большого театра, того, что в Москве. В более широком смысле это, как вы сейчас убедитесь, письмо из недр прошлой, советской жизни. Автор называет этот театр государственным режимным предприятием. Режимными в России по упомянутой старинке называют военные и приравненные к ним заводы и учреждения. Там все по приказам. Четыре тысячи артистов и работников на положении почти военнослужащих. Все письмо читать не буду, а прочитаю два приказа из тех, которые могут видеть все. Первый приказ: «Уважаемые артисты миманса! Огромная просьба руководства театра, в частности Урина В.Г. Артистам, посещающим буфет и столовую во время репетиций и спектаклей, обязательно снимать костюмы. За порчу костюмов будут сниматься гранты». Второй приказ, присланный на Радио Свобода нашим слушателем из недр Большого театра: «Уважаемые артисты! В последнее время в коллективе участились случаи самовольной неявки на постановочные репетиции и на запас текущего репертуара. Убедительное требование Мироновой Е.Н. к артистам: все отпросы с постановочных репетиций и запасов осуществлять только, - это слово подчеркнуто, - с разрешения заведующей коллективом Мироновой Е.Н. и режиссера Красноярской Н.П. И этот факт должен быть обязательно зафиксирован в канцелярии. Отпросы только у балетмейстера-постановщика, режиссера-постановщика и педагога без уведомления руководства являются недействительными!», - восклицательный знак. Предприятие-то режимное, но с некоторыми отступлениями, если вы обратили внимание. Это я о приказах, начинающихся словами: «Уважаемые артисты». Слушатели «Свободы», думаю, уже догадались, что означает слово «отпрос». Как раз из-за него я и взял это письмо в передачу. Представляете, какой рассказ и даже пьесу можно сочинить под названием «Отпрос»? Отпросилась балеринка с репетиции… Или от репетиции? Совершила, короче, отпрос, сославшись на недомогание, а сама… Ну, вы поняли, сколько тут можно было бы придумать всего. Например, не могла дальше откладывать постирушку. Да, отпрос для постирушки.

Ирина Жилкина из Москвы написала о том, как она забыла в продмаге в Теплом Стане оплаченный кусок мяса и что было дальше. Хорошее название: Теплый Стан. Я там жил одно время. Через семнадцать дней она, по ее слову, решила проверить свою память. Читаю: «Ни на что не рассчитывая, я зарулила в огромный павильон, побрела, как зомби, по рядам, всматриваясь в лица продавщиц. Нет. Не помню. Проходя мимо очередной, притормозила.
- Вы не подумайте, я без претензий! Просто двадцать пятого марта...
- Куда же вы убежали? Мы с сестрой бегали, искали вас. Два дня держали кусок, потом продали! Он стоил двести сорок пять рублей. Как возьмёте - мясом или деньгами?
Я оторопела.
- Ущипните меня! Я не сплю?
Людмила (мы потом представились друг другу) рассмеялась и сказала, что очень хорошо запомнила мои брови (осетинские). Короче, я всё-таки решила взять мясца. Так она, не найдя по весу подходящего, дала мне ещё сдачу – шестьдесят три рубля. Оказывается, что я не одна такая забывчивая. В таких случаях Людмила просто вкладывает чек в пакет, подписывает и прячет на случай скорого возвращения склеротичной покупательницы. Не одна я такая растяпа. Как вам такой сюжетец, Анатолий Иванович?». Хороший сюжетец, Ирина, спасибо. Всегда восхищаюсь зрительной памятью людей, вынужденных иметь дело с нами, растяпами. Это ведь что значит? Это значит, что они испытывают бессознательный, а кто-то и сознательный! интерес к нам: покупателям, посетителям, клиентам.

Эта передача выходит не каждый день и даже не каждую неделю, многие события, о которых люди пишут по свежим следам, устаревают, но не все. Какие именно – приходится решать мне самому. Например, не считаю устаревшим такое событие, как президентские выборы. Читаю письмо, написанное и присланное в тот же день, хотя нет, через несколько дней.

«Здрасьте Анатолий Иваныч! Вам одна слушательница написала, что девушка поссорилась с матерью из-за того, что мать голосовала не за Путина. У меня было все нормально. Я голосовал за Явлинского, родители - за Путина, но они были не против моего выбора. При выходе с избирательного участка мне подарили сувениры с символикой Выборы-Две тысячи восемнадцать (магнит, значок и календарь). Я потом это все выкинул. Во дворе избирательного участка давали солдатскую кашу и чай, я это уже не взял. Кто-то вам написал, что нужно Ленина вынести из мавзолея, а мавзолей сломать. Ленина, я считаю, и вправду нужно вынести, а мавзолей переделать в общественный туалет. Там рядом проходит канализационный коллектор. При строительстве первого мавзолея его повредили. Об этом даже стих есть: «Под звуки пушек и мортир спускали Ленина в сортир», - конец письма. Знаю, как покоробит такой конец кого-то из слушателей. Почему же прочитал его вслух? В нем, что называется, историческая правда, но дело не только в этом. Перед нами - сегодняшнее настроение не одного человека. А к тому же… Ну, как тут не вспомнить знаменитое высказывание Ленина о золоте? "Когда мы победим в мировом масштабе, - писал он в одна тысяча девятьсот двадцать первом году, - мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира. Это было бы самым «справедливым» и наглядно-назидательным употреблением золота». Ради исторической, опять же, правды и справедливости приведу и завершение ленинской мысли: «Пока же: беречь надо в РСФСР золото, продавать его подороже, покупать на него товары подешевле".

Вот редкое письмо, не только тем редкое, что против капитализма, а тем, как автор объясняет, почему большинству людей он нравится, капитализм, - нравится, хотя не каждый это сознает. Почти двести лет недруги капитализма – недруги всех оттенков говорили (говорят и сейчас), что истинно народное большинство всегда и везде за социализм, потому что состоит из хороших и очень хороших людей, - они, мол, жаждут справедливости и всякой честности, чистоты в общественных и личных отношениях, а этот человек считает, что все наоборот: народное большинство, мол, всегда и везде в своей подлой душе – и как раз потому, что она у него подлая – любит не социалистические порядки, а капиталистические. Во как. Читаю: «Капитализм основан на одном из самых мерзких человеческих пороков - на алчности. Почему из социалистических стран все бежали в капиталистические, а в обратном направлении никто? Ответ очень простой. Большинство людей - обыватели, у которых инстинкты животного происхождения преобладают над культурной составляющей. Проблемы мира и человечества, добра и зла, справедливости и несправедливости их волнуют в последнюю очередь, если вообще волнуют. Горизонт их мышления - собственное благополучие и благополучие близких. За хорошее обеспечение они готовы терпеть любые унижения, начиная с того, что выше их начальника только Господь Бог. За полные прилавки магазинов и разнообразие услуг они согласны на то, что завтра их могут вышвырнуть с работы без каких-либо конкретных претензий к ним лично - просто у фирмы дела идут неважно. Они готовы оказаться лишними людьми в своей стране, они готовы оказаться должниками по непогашенным кредитам из-за того, что вдруг потеряли здоровье и не смогли зарабатывать, а это кредиторов нисколько не интересует. Капитализм - это рай для обывателей, т.е. для большинства народонаселения. Большинство - не интеллигенты, в лучшем случае - интеллектуалы, а это большая разница. Интеллигент, по мнению М.Горького - это человек, ищущий правду. Для обывателя главная правда - это полный карман и личное спокойствие». Так заканчивается эта своеобразная исповедь человека, который с великой горечью убедился, что социализму-коммунизму на планете Земля не бывать, потому что не бывать никогда. Но вы угадываете, какая программа действий следует из такого открытия, из такого понятия о природе двуногих и о главных измах, которые владеют их умами и спорят между собой? Это программа принуждения человека к счастью.

Следующее письмо: «Одна ваша слушательница написала, как хорошо сейчас рожать в России. Отчасти это правда. Могу добавить, что в московских больницах есть платные родильные палаты, где создаются более комфортные условия, но с невероятными ценами. Двадцать тысяч рублей сутки! Обычно женщина проводит в этом месте пять дней. Это – сто тысяч рублей. Редкий европейский отель заламывает такие цены. Ну, а рядом с этим, как и должно быть в таком обществе, как наше - ненужные, заброшенные, забитые дети у родителей, которые либо замотаны работой, выживанием, либо это просто лица, которымиметь детей противопоказанно по их психическому состоянию. Я недавно побывала в таких разных странах, как Израиль и Армения. Там детских домов нет. Детей разбирают по семьям. В России тоже появилось много людей, которые берут брошеных детей на выходные или даже на постоянно. Это опекуны, люди, которым важно, чтобы у ребёнка был кто-то из взрослых, чтобы ребенок знал, что он кому-то нужен. Есть и небольшие детские дома, где-то по десять человек. В таком доме «мама» на зарплате. Так что нельзя сказать, что ничего не делается. Опекуну предоставляется детское государственное пособие. Ребёнок под опекой имеет право на государственное жильё - отдельную квартиру, в то время, как усыновлённый всего этого не имеет. Он полностью переходит на иждивение приемных родителей».

«Современная история, - пишет госпожа Зинченко, психолог, - это бред сивой кобылы, чтобы можно было на глобальном уровне проводить какую-то дикую политику. Если б мы знали правду, все могло бы быть иначе, но это не выгодно тем, кто у власти». Я бы сказал иначе, госпожа Зинченко. Если бы мы хотели – по-настоящему хотели! – знать правду о том, что происходит сегодня в мире, мы бы ее знали. Пусть не во всех подробностях, но в общем и целом да, знали бы и понимали, что – правда, а что – вранье. Человек, который ждет, когда правду ему откроет власть (любая власть), человек, который уверен, что от власти зависит все, в том числе и то, будет ли он знать правду, - такой человек никогда ее знать не будет. Он никогда не будет знать правды, потому что она ему, в сущности, не нужна. Ему достаточно выдумок, слухов, толков, сказок. Постоянные слушатели «Свободы», кстати, знают установку моей почти безграмотной матери-колхозницы: «Москва врет, даже когда говорит правду».