Радио Свобода продолжает серию очерков о россиянах, которые делают жизнь своих соотечественников хотя бы немного лучше. Художник и правозащитник Юлий Рыбаков в 1970-е годы участвовал в нонконформистских подпольных выставках и писал огромными буквами антисоветские лозунги на самых заметных ленинградских стенах. После этого он шесть лет провел в колонии. В 1990-е годы Рыбаков трижды избирался депутатом Государственной думы, в которой возглавлял комитет по правам человека.
Через приемную Юлия Рыбакова прошли десятки тысяч граждан. За 12 лет работы в парламенте ему удалось оказать помощь людям с самими разными проблемами – от старушки, у которой сгорел телевизор по вине электрокомпании, до мужчины, незаконно помещенного родственниками в психиатрическую клинику с целью заполучить его квартиру. Помимо прочего Юлий Рыбаков является одним из организаторов и руководителей знаменитой творческой коммуны "Свободная культура. Пушкинская-10" – одного из ключевых центров авангардного искусства и свободной мысли в Петербурге.
"Экспонатами станут те, кто нам будет мешать"
Я не хотел становиться пропагандистом "светлого будущего"
Юлий Рыбаков родился в 1946 году в Сибири, в лагере для политзаключенных. Его отец был репрессирован за неправильные стихи и вольные мысли, а мать была вольнонаемной, работала в лагере медсестрой. Она выходила заключенного, уже умиравшего от пеллагры, возникла любовь, за которую медсестра тоже легко могла оказаться за колючей проволокой. Но обошлось. Родился сын, отец освободился, семья уехала в Новгородскую область. У мальчика оказались способности к рисованию, он поступил в художественную школу. После ХХ съезда КПСС отца реабилитировали, и семья смогла вернуться в Ленинград.
Во время оттепели многие, кто освобождался из лагерей, оказывались в доме Рыбаковых. Подрастающий Юлий часто слушал разговоры бывших политзаключенных и быстро понял, что нет смысла вписываться в официальные структуры. "Я искал свою собственную творческую дорогу, – вспоминает Рыбаков, – отличную от той, что предлагал Союз художников, где меня никто не ждал и куда я сам не стремился, поскольку в его уставе говорилось, что художники должны строить коммунизм, а у меня были несколько другие цели".
В 1970-е годы Юлий Рыбаков поступил на заочное отделение искусствоведческого факультета Академии художеств. "На другой факультет я бы и не пошел – мне не хотелось становиться пропагандистом "светлого будущего", – подчеркивает художник. Параллельно с учебой он участвовал в подпольном диссидентском движении. Набор действий внутри этого круга был довольно ограниченным: изготовление и распространение антисоветских листовок, лозунгов, а также запрещенной литературы.
Я услышал голос в телефонной трубке: "Голодаете? Ну, голодайте-голодайте, сдохнете – нам только легче будет"
К этому же времени относятся первые попытки создания Товарищества экспериментальных выставок и первые андеграундные выставки, участников которых потом назовут художниками-нонконформистами. На выставке в ДК имени Гааза в 1974 году Юлий Рыбаков был еще только зрителем, а на выставке в ДК "Невский" в 1975-м – уже полноправным участником. Официальной реакцией на эти выставки был их полный запрет и репрессии в отношении художников, выражавшиеся не только в изгнании с работы, но и в нападениях и избиениях. Случилась и настоящая трагедия – гибель художника Евгения Рухина в подожженной мастерской. По словам Юлия Рыбакова, именно это и толкнуло художников на протест.
– Вообще-то, как правило, художники – люди глубоко не протестного темперамента, но тогда и они не вытерпели. Мы попытались сделать протестную выставку у стен Петропавловской крепости, она была разогнана. Вторую попытку мы сделали, придя на то же место уже без работ и заявив, что экспонатами будут те, кто попробует нам помешать. Потом была попытка коллективной голодовки, но вскоре я услышал голос в телефонной трубке: "Голодаете? Ну, голодайте-голодайте, сдохнете – нам только легче будет".
"Они закрывали буквы крышками от гробов"
Изготовление и распространение запрещенной литературы было довольно трудоемким делом. Тот же "Архипелаг ГУЛАГ" слушали по радиостанциям Би-би-си и "Немецкая волна", записывали, а потом перепечатывали на машинке, сшивали листы и в таком виде распространяли. Иногда члены подпольного кружка решали дать себе отдых и заняться чем-то "более легким". Однажды ночью два художника – Юлий Рыбаков и Олег Волков – отправились в Петропавловскую крепость и оставили на стене Государева бастиона (там, где так и не состоялась выставка) 42-метровую надпись "Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков". Надпись была видна со всех сторон, так что вскоре у сотрудников КГБ появилась задача срочно ее закрыть.
– Это было в августе, когда вообще-то не бывает наводнений. Но именно в эту ночь, в это утро вода в Неве поднялась так, что подойти к надписи посуху было невозможно. Чекистам пришлось плыть туда на резиновых лодках, бродить по воде в резиновых сапогах и что-то предпринимать. Они обнаружили в Петропавловской крепости гробовую мастерскую и стали закрывать буквы крышками от гробов.
Следователь говорил: вы антисоветчики. Я отвечал: нет, мы за советскую власть, но без коммунистов
Были и другие надписи: "СССР – тюрьма народов", "КПСС ― враг народа", "Свободу политзаключенным". Иногда их, проникая ночью в трамвайные парки, делали на задних бортах трамваев. Водители выезжали в город, и только там надписи становились видны. Но трамвай не может просто развернуться и возвратиться обратно в парк – приходилось ехать до конца маршрута и там разворачиваться. Веселье продолжалось несколько месяцев, так что в город даже были введены военные патрули (об этом Рыбаков узнал уже потом от своего следователя). 13 сентября 1976 года были арестованы четверо: художники Юлий Рыбаков и Олег Волков и поэты Юлия Вознесенская и Наталия Лесниченко. Во время обысков нашли много запрещенной литературы, обвинение предъявили по 70-й статье – "антисоветская агитация и пропаганда, направленная на подрыв или ослабление советской власти".
– На другой день мне следователь говорит: слушайте, Рыбаков, вот вы все отрицаете, а ведь с вами две женщины. По закону, в течение 48 часов мы должны принять решение – либо вы остаетесь здесь все четверо, и тогда они пойдут вместе с вами по этапу, либо вы признаете свое авторство, и тогда мы их отпускаем. Я попросил бумагу и написал: я, такой-то, в одиночку сделал то-то и то-то. В это время Олег Волков сидел в соседнем кабинете и строчил то же самое. Девушек действительно отпустили – видимо, понимали, что не слишком красиво будет выглядеть политический процесс, где подсудимыми будут еще и женщины. Они обе были боевые, и суд мог ожидать от них разных неприятностей. Их освободили, мы остались. Нас допрашивали полгода. Следователь говорил: вы антисоветчики. Я отвечал: нет, мы за советскую власть, но без коммунистов. Ах, Кронштадтский мятеж вам нужен?! – очень наша позиция им не нравилась, и они искали способы ее изменить.
Сначала попробовали отправить художников в психушку, но не вышло – из-за позиции ленинградского эксперта, который считал, что нечего врагам отсиживаться в больницах, пусть сидят в лагерях. Тогда показали арестантам материалы на 18 человек из диссидентских кругов и пригрозили, что если художники не изменят позицию, то все, попавшие на крючок, получат сроки на полную катушку. Художники согласились, чтобы их признали хулиганами, хотя риск был велик – никакой гарантии не было, что всех остальных не тронут. Но их не тронули. "Из всех одна Юлия Вознесенская попала в лагерь, но уже по собственному делу – ее сослали на пять лет в Воркуту, а когда она сбежала оттуда, чтобы присутствовать на нашем судебном процессе, ее арестовали и на два года отправили в забайкальскую колонию".
Суд признал Рыбакова и Волкова виновными в особо дерзком хулиганстве и в хищении государственного имущества. "И это правда, вся техника, на которой изготавливалась запрещенная литература, была похищенной – и военные радиоприемники, и магнитофоны с военно-морской базы". Еще было обвинение в нанесении ущерба:
– С Петропавловской крепостью ничего не вышло – я прекрасно знал, что на следующий день после нанесения нашей надписи она должна была пойти на очистку пескоструйными аппаратами, так что иска о большом ущербе не получилось, а такой иск был им нужен, чтобы дать нам срок побольше. И тогда чекисты заказали экспертизу по поводу надписи "СССР – тюрьма народов", которая была сделана на парапете Дворцовой набережной. Это была надпись длинной 2,5 метра, сделанная краской из баллончика, дворники ее на следующий день ацетоном быстро отмыли. Но реставраторы написали, что в микротрещинах гранита остались микрочастицы краски – необходима пескоструйная очистка. А поскольку очищенный участок по цвету будет отличаться от остальных, необходимо очистить всю набережную – от моста до моста. Но это 16 копеек за квадратный метр – все равно мало. Тогда они написали, что после пескоструя характер шероховатости гранита меняется – необходима обработка бучардой – таким зубилом с шипами. Вот так нам вменили приличный ущерб, в результате Олег на семь лет отправился в Архангельскую колонию, а я на шесть лет усиленного режима – в Мурманскую.
Четыре года Юлий Рыбаков провел за Полярным кругом, оставшиеся два – на лесоповале в Архангельской области. Освободившись, он восстановил все старые связи, хотя многих художников-диссидентов к тому времени уже выпустили в эмиграцию. В 1982 году Рыбаков с друзьями начинает создавать новое Товарищество художников, шесть лет они бились с городскими властями за возможность выставляться. Но времена менялись и выставки стали проходить все чаще и становились все более популярными.
Мы слепили из хлеба фигурки Курковой и Собчака и под телекамеры съели их обоих
Однако художникам нужен был собственный центр, и они его нашли – решили занять пустующий дом на Пушкинской, 10. Легенда гласит, что это бронзовый Пушкин, стоящий на площади в конце улицы, указал художникам рукой на этот дом. Так или иначе, "за 10 дней вся питерская богема переселилась туда". Уже потом выяснилось, что этот дом построил прадед Рыбакова, но тогда этого никто не знал. За самозахватом последовало семь лет борьбы с городскими властями.
– Был момент, когда художникам пришлось строить баррикады и объявлять о своем выходе из состава Советского Союза. Когда Собчак попытался отдать наш дом тележурналистке Бэлле Курковой, мы слепили из хлеба фигурки Курковой и Анатолия Александровича и под телекамеры съели их обоих. А когда на нас послали ОМОН, на баррикады вышла Наташа Пивоварова (такая замечательная певица была, она погибла потом) с ребенком в одной руке и с "гранатой" в другой. От нас отступились, в результате большая часть дома все-таки осталась за художниками – в пользовании на 49 лет.
Единственная в России коммуна независимых художников и музыкантов, не финансируемая государством, существует уже 27 лет.
От освобождения заложников до замены телевизора
С началом перестройки Юлий Рыбаков, по собственному определению, переходит "из разряда диссидентов в разряд правозащитников". В 1988 году он занялся организацией Ленинградского отделения партии "Демократический союз" и стал одним из его руководителей. В 1990 году Рыбаков стал депутатом Ленсовета и организатором первой в российской истории государственной комиссии по правам человека. А в 1993 году он был избран депутатом Государственной думы первого созыва.
Во время своего депутатства Юлий Рыбаков возглавлял парламентский подкомитет по правам человека. Вместе с Сергеем Адамовичем Ковалевым активно защищал жертв чеченской войны, в составе Президентской комиссии по розыску и освобождению пленных и заложников он участвовал в освобождении из чеченского плена более двух тысяч российских солдат и офицеров. В числе его заслуг – освобождение заложников в Буденновске в 1995-м, тогда он вместе с депутатами Госдумы Сергеем Ковалевым и Виктором Курочкиным вел переговоры с Шамилем Басаевым, предложив себя в заложники. Им удалось добиться освобождения из захваченной больницы сначала рожениц и младенцев, а затем и остальных заложников.
Рыбаков помнит и о многих тысячах людей, прошедших через его депутатскую приемную за 12 лет. По его подсчетам, удалось оказать помощь каждому второму из них. Это были и такие дела, как освобождение из заключения несправедливо осужденного человека, и такие, как помощь одинокому человеку, живущему где-нибудь на окраине России, вернуть дом, отнятый у его семьи еще при раскулачивании.
– Были и анекдотические случаи, – вспоминает Юлий Рыбаков, – например, приходила старушка с жалобой на то, что у нее сгорел телевизор, потому что загорелся распределительный щиток. Мой помощник Александр Ярмола выяснил – оказалось, щиток не был закрыт, там поселилась ворона, и потом все это взорвалось. Помощник четыре месяца бился с чиновниками, в результате старушке купили новый телевизор за счет электрокомпании, которая не обеспечила недоступность своего оборудования.
По окончании работы в Госдуме Юлий Рыбаков вошел в общественную комиссию по контролю за соблюдением прав заключенных. Да и сама комиссия появилась в результате закона, принятого в Госдуме по инициативе Рыбакова. "Четыре года мы там работали, а теперь нас сменили бывшие прокуроры и следователи и бывшие охранники – правозащитники там больше не нужны", – замечает Рыбаков.
О том, что не удалось переизбраться в Госдуму в четвертый раз, Юлий Рыбаков не жалеет: "Сегодня там нечего делать человеку-одиночке, а политической партии, которая могла бы всерьез конкурировать за выбор путей развития России, там сегодня нет. Я еще по работе во второй Думе знаю, каково быть депутатом-одиночкой в чужеродном окружении – ты можешь помогать отдельным людям, чем я и занимался, но серьезно повлиять на законотворческие процессы в одиночку невозможно, а это ведь главное в работе парламента". Рыбаков считает, что если бы даже ему удалось остаться там еще на один срок, то при тогдашнем составе Госдумы ему все равно пришлось бы оттуда уйти.
Домой – на Пушкинскую, 10
После всех политических баталий Юлий Рыбаков вернулся к творчеству, к художникам – в непрерывный поток выставок, спектаклей, концертов, перформансов, мастер-классов. На Пушкинской, 10, сейчас базируются и Музей нонконформистского искусства, и Музей звука, и Музей русского рок-н-ролла, а также пять галерей и три музыкальные площадки. Коммуна художников пользуется популярностью.
Время от времени Юлий Рыбаков участвует не только в чисто художественных, но и в политических акциях и выставках, например, в антифашистских. "Это мое диссидентское прошлое мне покоя не дает, я не могу сидеть спокойно, мне надо время от времени высказаться по политическим и общечеловеческим вопросам. Большинству художников это не нужно – и слава Богу, пусть они занимаются творчеством".
Вместе с художником Виктором Богорадом Юлий Рыбаков организовал четыре международных фестиваля карикатуры: "Осторожно, фашизм", "Осторожно, коррупция", "Осторожно, правосудие" и, наконец, "Осторожно, люди". В этих фестивалях участвовали художники-карикатуристы и плакатисты из 26 стран мира. Вот как Юлий Рыбаков объясняет название фестиваля "Осторожно, люди":
– Во всех бедах, которые вокруг нас есть, мы должны винить в первую очередь себя – собственное равнодушие, корыстолюбие, недомыслие. В них корень всех безобразий, которые нас окружают. Причем не только у нас – эта тема оказалась понятна всем участникам этого конкурса, из самых разных стран. Что же касается нас, россиян, то мы сейчас катимся к откровенному фашизму, радикальному имперскому национализму, думаю. Это было неизбежно, ведь эта зараза сидит в каждом невольнике. В свое время, еще сидя в лагере, я размышлял о том, что же будет дальше: ну, ладно, освободится наше общество – как оно себя поведет? Как пел потом наш Юрий Шевчук, "что же будет с Родиной и с нами?" Я тогда нашел для себя такой образ: вот огромный остров – тюрьма, где находятся заключенные, которые не знают другой жизни, потому что они – зэки в 6-м, 8-м, а скорее, в 15-м поколении. Это и была Россия, ведь у нас за плечами не только 70 лет коммунистического рабства, а еще по меньшей мере 300 лет царской, имперской неволи. Да, мы отменили крепостное право раньше, чем американцы рабство. Но их рабство не было всеобщим, а в других странах его не было уже давно. Когда Александр II освободил крестьян (и то без земли), в Лондоне уже работало метро! И люди жили там свободно уже не одно поколение.
Нам необходимо, чтобы сменилось еще одно-два поколения, и чтобы эти годы были годами свободного, конкурентного созидания
Возвращаясь к примеру с потомственными заключенными – допустим, однажды еда в самом большом концлагере кончилась, охрана разбежалась, остались один зэки – что они будут делать, как себя поведут? А вот так, как мы все себя и повели. Кто-то прибрал к рукам кормушку, кто-то захватил производственные цеха, кто-то взял на себя роль хозяина. Ну а оставшиеся нищими простые работяги вспомнили о том, что при Хозяине все имели одинаковую, но верную пайку. И позвали вертухаев назад. Что можно требовать от общества, которое столько веков жило в неволе? Странно, почему никто нас в Книгу Гиннесса не записал. Рассчитывать на то, что люди с таким генетическим грузом переродятся за 10–15 лет, было наивно. Эта дорога еще впереди.
– Как вы считаете, у России вообще есть шанс стать нормальной страной?
– Я уверен, если мировые катаклизмы не разорвут нас на части, если у нас будет время, мы станем свободной и процветающей страной. Нам необходимо, чтобы сменилось еще одно-два поколения, и чтобы эти годы были годами свободного, конкурентного созидания.
– Не станет ли сама Россия источником катаклизмов?
– И это возможно. Власть имущие, с их оборонным сознанием, стремясь сохранить свои привилегии, делают все, чтобы пробудить в людях самое темное: страхи, комплексы, агрессию, чтобы погасить гражданскую активность. Опять идет торможение в развитии. Вся наша история – это бесконечное запаздывание, постоянное, вязкое торможение, когда вместо вовремя сделанных реформ – бунт, а в лучшем случае полумеры, которые только оттягивают кризис.
Юлий Рыбаков абсолютно уверен, что российскому обществу нужна свобода: свобода предпринимательства, защищенного законом от произвола чиновников, свобода политической конкуренции, наконец, творческая свобода. Художник и правозащитник надеется, что сегодня, в творческой коммуне на Пушкинской, 10, он способствует появлению свободно мыслящих и творящих людей, которые так необходимы России.
